Его знали под именем «Антон Шульц»
Н.Н.Вуколов
Утром 4 февраля 1939 года в полицейский участок шведского города Лулео, что на самом севере страны, явился человек, назвавшийся Густавом Антоном Сёдером. Буквально с порога он заявил, что является членом антифашистской группы, основная задача которой состоит в том, чтобы препятствовать поставкам железной руды на немецких судах режиму испанского диктатора Франко. В качестве вещественных доказательств он предъявил детали «адских машин», изготовленных для взрывов транспортов и составов с рудой. (Эти транспорты направлялись морем через Балтику из шведского города Лулео и незамерзающего норвежского порта Нарвик, куда из шведского города Кируна была проложена железнодорожная ветка, по которой шли составы с добываемой на кирунском руднике знаменитой шведской железной рудой в Европу.) Откровения Сёдера порадовали шведских полицейских, которые уже давно охотились за подпольщиками, но никак не могли напасть на их след. А тут — такой подарок!
Основу группы составляли бойцы интернациональных бригад, которые когда-то добровольно прибыли в Испанию, чтобы дать отпор мятежникам генерала Франко. В Швеции же их задача состояла в том, чтобы затруднить поставки стратегических и военных материалов франкистам, всецело поддерживавшихся гитлеровской Германией и фашистской Италией. Возглавлял группу немецкий антифашист Эрнст Волльвебер. В группу входили не только шведы, но и антифашисты многих других национальностей. Некоторые из них были коммунистами.
Эрнст Волльвебер – немецкий антифашист и советский разведчик, 1940-е годы
Предательство Сёдера имело для подпольщиков губительные последствия, хотя аресты антифашистов были произведены лишь 4 июня 1941 года. До этого момента за ними шла активная слежка. В Лулео были арестованы восемь человек, в том числе Готтлиб Эгрен, сотрудник газеты «Норшенсфламман» — старейшей после «Юманите» коммунистической газеты мира, машинист и бывший депутат шведского риксдага Роберт Самуэльссон. В Кируне, где и по сей день добывают руду, из которой выплавляется высокосортная шведская сталь, в полицейский застенок бросили девять чело век, в том числе одну из ключевых фигур подполья, монтера подъемных кранов Юхана Эдварда Нюберга. Тогда же подверглись аресту жители Гётеборга: шлифовщик Густав Адольф Сёдер, бурильщик Георг Валлентин Петтерссон и мастер-гранильщик Юхан Хельмер Острем... Позже в Лулео арестовали Карла Эйнара Ристо, участника гражданской войны в Испании, около года просидевшего во франкистском лагере, и Ёсту Андерссона — псевдоним «Ёкен» (Кукушка), которого за храбрость в боях с испанскими националистами удостоили воинского звания лейтенанта республиканской армии...
В середине 1990-х годов в шведской печати, а именно в газете «Норшенсфламман», была напечатана серия статей о деятельности в Швеции антифашистской группы Эрнста Волльвебера. В этих статьях содержался исчерпывающий ответ на вопрос: а почему, собственно, группа ставила своей задачей акции, направленные на затруднение поставок железной руды из Швеции в Германию? Да потому, что эти поставки имели решающее значение для вооружения Германии. Именно шведская железная руда была лучшим для Гитлера стратегическим сырьем. Шведская руда содержала 60 процентов чистого железа, в то время как руда, получаемая немецкой военной машиной из других мест, содержала лишь 30 процентов железа. Понятно, что производство военной техники из металла, выплавленного из шведской руды, обходилось казне Третьего рейха гораздо дешевле.
В 1939 году, том самом, когда гитлеровская Германия развязала Вторую мировую войну, ей было поставлено 9 млн. тонн шведской руды. Весной 1940 года, то есть после оккупации Германией Дании и Норвегии, поставки руды существенно возросли. В 1941 году морским путем для нужд германской военной промышленности поставлялось ежедневно 45 тысяч тонн шведской руды. В 1943 году эти поставки составили уже 11 млн. тонн [1]. Торговый оборот Швеции с нацистской Германией последовательно возрастал и к 1942 году экспорт страны в Германию и ее сателлитам, а также в Скандинавские и Балканские страны составил 72,8% всего экспорта. В дальнейшем эта цифра еще больше возросла.
Шведский порт Лулео был специально переоборудован для поставок железной руды в Германию через воды Балтики. (И только советские подводные лодки после 22 июня 1941 года временами доставляли шведам большие неудобства, торпедируя транспорты, в трюмах которых эта руда перевозилась.) Поставки руды в Германию продолжались практически до момента, когда Третий рейх уже начал, говоря образно, испускать дух. Достаточно сказать, что еще в 1944 году, когда исход Второй мировой войны ни у кого уже не вызывал сомнений, немцы получили из Швеции 7,5 млн. тонн железной руды. Иными словами, писала «Норшенсфламман», «шведская железная руда обеспечивала немцам успехи в войне. И это был горький факт для всех шведских антифашистов».
Однако шведская железная руда поступала немцам не только в виде сырья. Знаменитый на весь мир концерн «СКФ», производивший лучшие на планете шарикоподшипники, поставлял эти, не столь уж, на первый взгляд, хитрые технические механизмы, Германии. Целых десять процентов шарикоподшипников, получаемых Германией, приходилось, по данным «Норшенсфламман», на Швецию. Любому, даже не искушенному в военном деле человеку, понятно, что означают шарикоподшипники для производства военной техники. Без них ни одна машина, ни один танк с места не стронется, ни одна подводная лодка в море не выйдет и не взлетит ни один самолет! Заметим, что Швеция, как отмечала «Норшенсфламман», производила подшипники «особого качества и технических характеристик», которые Германия не могла получить ниоткуда более.
Шведский завод «Бофорс» поставил Рейху зенитные орудия, из которых были сбиты тысячи самолетов союзной антигитлеровской коалиции. Для нужд германской армии в Швеции были собраны и проданы нацистской Германии сотни танков и самолетов, десятки морских судов и траулеров, которые впоследствии нацисты переделали в военные тральщики. Причем суда для перевозки грузов хоть и были проданы Германии, но продолжали ходить под шведским флагом. Шведы охотно предоставляли в распоряжение немцев свой торговый флот и не только для перевозок между Швецией и Германией, но и для перевозок из Германии в Норвегию и Финляндию.
Давайте задумаемся: сколько же жизней оборвалось потому, что формально нейтральная Швеция обеспечивала фашистскую Германию стратегическими и военными продуктами, без которых маховик военного механизма нацистов продолжал бы, конечно, раскручиваться, но уж точно не с такой большой скоростью, как оно было? Вопрос об «ущемленном» шведском нейтралитете в годы Второй мировой войны не нов, российские историки-скандинависты и дипломаты, по роду своей деятельности работавшие в МИД СССР на скандинавском направлении, хорошо осведомлены об этом. Но даже немногие из них в курсе того, что осенью 1941 года, той самой жестокой осенью, когда на карту было поставлено существование всего Советского государства (а значит, как следствие, и судьба населявших его народов), король Швеции Густав V Адольф направил Гитлеру письмо, в котором пожелал «дорогому рейхсканцлеру дальнейших успехов в борьбе с большевизмом». Впрочем, вопрос о взаимоотношениях Швеции с Германией, которую Гитлер, между прочим, хотел оккупировать (свидетельством чему является план «Полярная лиса», разработанный в штабах Вермахта), — это тема особого и углубленного разговора. Шведские политики прежних лет оправдывали такую «гибкость» стремлением избежать вовлечения Швеции в жуткую мясорубку Второй мировой войны. Что ж, желание понятное. Вопрос только в том, какой ценой (и за счет кого) достигаются в этом мире те или иные политические цели. Пусть даже и выглядящие внешне вполне разумно и оправданно...
Вернемся же, однако, к главной теме этой статьи. Первые сигналы в адрес шведской полиции о деятельности группы поступили от германской полиции безопасности гестапо. Еще в июне 1938 года в Швеции побывали два высокопоставленных гестаповских чина, которые провели доверительные беседы с представителями шведских органов безопасности в Гётеборге и Стокгольме. Тогда они и высказали подозрение, что след «группы саботажников», действовавших на транспортных коммуникациях, ведет в Швецию. В качестве доказательства немцы привели инцидент с грузопассажирским судном «Стефан Баторий» — на борту судна, которое должно было следовать курсом Копенгаген — Гдыня, взорвалась бомба, и гестаповцы подозревали, что ее пронес на борт какой-то швед, которого обнаружить не удалось.
Пароход Стефан-Баторий, который, благодаря усилиям Волльвебера, не дошел до испанских фашистов
Полиция Копенгагена сообщила о терактах в отношении двух испанских рыболовных судов, затем уже германские органы проинформировали об обнаружении семи килограммов динамита на борту итальянского судна. Причем на обрывке упаковки, найденном в трюме «итальянца», была обнаружена надпись «Грэнсберг» — название горнорудного предприятия на севере Швеции. Гестаповцы сообщали еще о нескольких случаях саботажа на судах в различных портах Европы. Их вывод был однозначен: взрывчатка произведена в Швеции и доставлена на суда при участии шведов. Во время упомянутой выше встречи с представителями шведских полицейских властей в Стокгольме немцы указали на важность сотрудничества со шведскими коллегами с тем, чтобы «сокрушить большевистскую террористическую деятельность».
В ноябре того же года гестапо направило в адрес начальника криминальной полиции Стокгольма записку, в которой говорилось, что один немецкий гражданин, находящийся, вероятно, в Стокгольме, замешан в акциях саботажа против немецких судов и судов других стран, зафрахтованных для перевозки грузов в Германию. (Этим гражданином, на след которого вышли германские спецслужбы, и был Волльвебер.) В той же записке шведской полиции был передан список шведов, участвовавших в гражданской войне в Испании, и брошенных в 1938 году в застенки испанских националистов.
А вот что докладывал руководитель Главного управления имперской безопасности Германии Рейнхардт Гейдрих своему непосредственному шефу рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру 1 июня 1941 года: «Наряду с созданными английской секретной службой группами саботажников, целью которых еще в мирное время было уничтожение немецких судов, существовала еще более разветвленная, созданная Коминтерном террористическая организация, главной задачей которой было уничтожение судов тех государств, которые в свое время примкнули к Антикоминтерновскому блоку.
Доказано, что члены этой организации до конца 1940 года действовали в Дании и оттуда пытались снова перенести свою деятельность на территорию рейха. Руководителем этой организации был немецкий эмигрант Эрнст Волльвебер, который в 1931 году был членом общегерманского руководства РГО (Красной профсоюзной оппозиции), а в ноябре 1932 года был избран депутатом Рейхстага от КПГ. Волльвебер после своей эмиграции в Копенгаген в 1933 году стал руководителем Интернационала пролетарских моряков и портовых рабочих, который осуществлял по приказу Коминтерна акты саботажа, особенно против немецких судов. Он в значительной степени несет ответственность за организацию и активную деятельность созданных по указанию из Москвы групп саботажников в Германии, Норвегии, Швеции, Дании, Голландии, Бельгии, Франции и бывших прибалтийских государствах-лимитрофах. Он осуществлял в широких масштабах закупку и транспортировку взрывчатых веществ и других материалов для саботажа и располагал большими денежными средствами, ассигнованными Коминтерном для финансирования этой организации и для оплаты агентов. После вступления немецких войск в Осло в мае 1940 года Волльвебер бежал в Швецию, где до сих пор находится в Стокгольме под арестом. Со стороны советского правительства предпринимались шаги с целью побудить шведское правительство выслать Волльвебера в Советскую Россию, так как он за свою успешную работу в Коминтерне получил советское гражданство.
Деятельность этих распространившихся на всю Европу коммунистических террористических групп включает в себя акты саботажа против 16 немецких, 3 итальянских и 2 японских судов, которые в двух случаях привели к их полной потере. Сначала преступники пытались уничтожать суда путем поджогов, но поскольку этот способ обычно не приводил к полной потере судов, в последнее время перешли к использованию взрывчатых веществ против судов, курсирующих в Балтийском и Северном морях. Главные опорные пункты организации находятся в портах Гамбург, Бремен, Данциг, Роттердам, Амстердам, Копенгаген, Осло, Ревель и Рига.
Делом рук коммунистических диверсионных групп в Дании являются, в частности, диверсии на немецком пароходе ««Фила» в Кенигсбергском порту, в результате которых на пароходе ««Фила» в носовой части борта, на уровне ватерлинии возникла пробоина. Химические дистанционные взрыватели были доставлены на борт корабля в Рижском порту. Взрывчатка и бикфордовы шнуры, применявшиеся датской коммунистической организацией, были доставлены из Швеции. Их перевез специальный курьер из магазина мужской одежды в Мальме, где они хранились, в Копенгаген. Важнейшие сведения о деятельности Коминтерна против Германии получены также из показаний других коммунистических террористов в Дании. Например, особое значение Коминтерн придавал вербовке скандинавских моряков и привлечению их к подрывной работе, поскольку в Коминтерне считали, что в будущей войне одни лишь скандинавские страны останутся нейтральными, в результате чего граждане этих государств будут иметь возможность совершать террористические акты в германских портах и на немецких судах. Кроме того, Коминтерн усиленно настаивал на том, чтобы скандинавы уничтожали собственные грузы, поджигая или взрывая их, если это послужит интересам Советского Союза.
Волльвебер сам отдал отдельным диверсионным группам в прибалтийских государствах и немецких портах Северного моря распоряжение завербовать на всех курсирующих в этом районе судах хотя бы одного надежного человека, который был бы наилучшим образом подготовлен к выполнению в будущем заданий Третьего интернационала. По его распоряжению была также совершена попытка организовать диверсионную группу в Данциге.
Руководящие работники Интернационала моряков и портовых рабочих, входившие в состав этих групп, среди которых был и уроженец Осло, норвежский гражданин Артур Самсинг, длительное время проживавший в Советском Союзе, были арестованы и дали подробные показания о террористических и диверсионных актах, совершенных ими против рейха по заданию Волльвебера. По поручению Коминтерна Волльвебер создал опорные пункты на островах Балтийского моря Даго и Эзеле. Завербованные на этих островах сотрудники должны были начать действовать только в том случае, если в ходе войны между Германией и Советским Союзом германские войска овладеют островами. В первую очередь планировалось совершать диверсии на базах подводных лодок, аэродромах и складах горючего» [2].
В этом документе дана объективная оценка той серьезной угрозе, которую представляла для Третьего рейха сеть Волльвебера.
В середине сентября руководство гестапо организовало в Гамбурге встречу с целью придать импульс взаимодействию с коллегами на севере Европы в борьбе с «международным коммунистическим террором». На этой встрече присутствовали представители шведской тайной полиции, которые обязались на постоянной основе информировать гестапо о немецких беженцах, осевших в Швеции. В течение всей войны в Швеции постоянно проживали два представителя гестапо. Именно через них были сделаны запросы о судьбе 500 немецких беженцев, укрывшихся в Швеции, и шведская полиция безопасности (СЕПО) дала материалы на 498 человек. Контакты между шведской и германской спецслужбами позднее осуществлялись уже с санкции шведского правительства. В декабре 1941 года (когда немецкие войска уже потерпели первое сокрушительное поражение под Москвой) полицейский интендант Лундквист проинформировал правительство о том, что гестапо заинтересовано в установлении «постоянного сотрудничества со шведской полицией безопасности». Это сотрудничество могло бы, в частности, распространяться на «информацию о беженцах в Швеции, о деятельности коммунистической партии и деятельности, осуществляемой в Швеции официальными советскими органами». Министр социальных дел Мёллер (по должности он был высшим полицейским чином в Швеции) одобрил такое взаимодействие. Еще бы ему было не одобрить! Ведь 3 февраля 1941 года сам Лундквист в сопровождении комиссара полиции Лэнна и верховного констебля криминальной полиции Швеции Фаландера посетил с четырехдневным визитом Берлин по приглашению не кого-нибудь, а самого всесильного шефа гестапо Гейдриха (позже уничтоженного чешскими патриотами в Праге). Нелишне заметить, что делегация шведских «сыскарей» привезла в Берлин список имен 15 шведских коммунистов как лиц особо опасных. В обмен шведы получили список 25 человек в Швеции, на которых гестапо желало бы иметь постоянную информацию.
В середине 1980-х годов, когда в Швеции как раз развернулась дискуссия о роли СЕПО в общественной жизни, всплыли многие факты, свидетельствовавшие о дискриминации полицией безопасности лиц левых убеждений. Шведских «инакомыслящих», к числу которых, прежде всего, относились коммунисты, принудительно отправляли в т.н. «рабочие роты», размещавшиеся в особых домах, на специально отведенных для этого территориях. Да, это, видимо, были не фашистские «лагеря смерти» со зловещими бараками, и не гулаговские «зоны», но комфорта и там, думается, было маловато. А главное-то — сам подход: коль неугоден — так «в расход».
А уж что ждало тех, кого суд приговаривал к высылке в пределы нацистского рейха! Именно такой приговор был вынесен шведским судом города Кируна в отношении двух участников группы Волльвебера, двух норвежцев Мартина Расмуссена-Хьельмена и Бэрли Петтерссона. Оба были казнены 30 мая 1944 года. Что касается Рамуссена-Хьелмена, то он был ключевой фигурой в работе группы: под именем Нильсена ездил по Швеции и Норвегии, налаживал контакты, привлекал к работе новых лиц. При его аресте в местечке Энгбю, под Стокгольмом, в апреле 1940 года полиция нашла три фальшивых паспорта, и ему было предъявлено обвинение в подделке документов и незаконном пребывании в пределах Швеции. Рамуссен был приговорен судом города Йоссе (губерния Вэрмланд) к тюремному заключению на срок восемь месяцев и шесть дней, но о его основной деятельности антифашиста суд не обмолвился ни словом. И неспроста. Ведь и суд, и полиция уже знали о том, что Расмуссен-Хьелмен будет выдан немцам. Но никто не говорил ему о том, что о его аресте было проинформировано гестапо и что он будет выслан в Норвегию по отбытии тюремного срока. Никто в шведской полиции и судебных органах и виду не подавал относительно осведомленности о той роли, которую осужденный играл в группе Волльвебера. И когда Расмуссену-Хьельмену было сообщено о решении выслать его в Норвегию, то он не стал протестовать против этой акции. Ведь он был не единственным человеком, в отношении которого шведскими властями предпринималась такая мера. А главное-то заключалось в том, что он и знать не знал о тайных контактах шведской СЕПО и германского гестапо. В итоге 20 января 1941 года он был выдворен в Норвегию. Через день норвежские спецслужбы передали его в руки гестапо, и антифашист вскоре оказался в Берлине. И Мартин РасмуссенХьельмен, и Франс Берли Петтерссон после пыток и допросов попали в тюрьму в окрестностях Бранденбурга в восточной Германии и были обезглавлены 30 мая 1944 года. Уже после окончания войны, 27 июня 1945 года, норвежская компартия направила в адрес шведского правительства протест против выдачи обоих норвежцев, в котором, в частности, содержалось требование о выплате компенсации родственникам казненных в фашистских застенках патриотов. Никакой компенсации выплачено, разумеется, не было. Таковой оказалась судьба двух видных членов группы Волльвебера.
Мы вовсе не преследуем цель «схватить за руку», хотя бы и постфактум, шведские спецслужбы и шведское правосудие по той простой причине, что, в общем-то, эта сторона их деятельности, которую шведская газета «Норшенсфламман» назвала, и справедливо назвала, «позорным пятном для Швеции», не является тайной за семью замками. Но говорится об этой деятельности мало, о ней в Швеции предпочитают не распространяться. Думается, однако, что новые поколения, (в том числе и шведов), должны быть осведомлены о ней пошире, поподробнее с тем, чтобы самим, без подсказок со стороны разного рода «историков» и «радетелей истины» постараться дать оценку некоторым фактам и явлениям. Например, такому вот факту. В субботу, 10 февраля 1940 года, СЕПО провела широкомасштабную акцию против компартии Швеции, в которой было задействовано около 2 тысяч полицейских, проведших обыски в помещениях местных партийных организаций по всей стране. Цель этих акций состояла в нахождении свидетельств того, что деятельность партии финансировалась Советским Союзом (воистину, история, как утверждают многие ученые мужи, повторяется), и что в целом компартия Швеции вела деятельность, наносившую ущерб интересам страны. Никакого «компромата» обнаружено не было, но полиция вышла на след некоего норвежца Фритьофа Юханнесена. Им и был Мартин РасмуссенХьельмен, ближайший соратник Волльвебера.
«Самый опасный противник Гитлера в Швеции», «Король саботажа», «Волльвебер, ненавидимый гестапо», «Человек, поднявший восстание матросов на германском королевском флоте в 1918 году», «Профессиональный революционер» — эти яркие эпитеты все о нем, о лидере антифашистского движения на севере Европы.
Так что же это был за человек?
Родился Эрнст Фридрих Волльвебер в Ганновере в семье шахтера 29 октября 1898 года. В 1915 году стал членом молодежной организации социалистов. Два года спустя был призван на службу на флот. В ноябре 1918 был активным участником Кильского восстания на флоте, первым поднял красный флаг на линкоре «Гельголанд». В 1919 году вступил в компартию Германии (КПГ). С 1921-го — член ЦК КПГ. В 1924 г. арестован, в 1926-м освобожден. Затем два года прожил в Советском Союзе и по возвращении в Германию активно включился в борьбу против реакционной политики властей, запретивших деятельность компартии. Вновь подвергся аресту и тюремному заключению и вышел на свободу за полгода до начала избирательной компании 1928 года. Был избран депутатом ландтага Восточной Пруссии, а с 1932 года он уже — депутат рейхстага. Одновременно вошел в состав руководства Международного союза моряков и докеров и одновременно возглавлял в Германской компартии службу безопасности и разведки. Именно в тот период времени Волльвебер наладил связи с антифашистски настроенными моряками и другими людьми левых взглядов, которые уже готовили себя к антигитлеровской борьбе.
В 1933 г. он перешел на нелегальное положение и эмигрировал в Данию, а спустя год — в СССР, где в Ленинграде возглавил Международный клуб моряков. Советская разведка поручила Эрнсту (агентурные псевдонимы: «Беренд», «Антон Шульц», «Андерсон», «Курт Шмидт» [3]) работу по Германии с территории скандинавских стран. После тщательной подготовки в 1936 г. Волльвебер возвратился в Данию. Когда гитлеровская Германия поддержала фашистский мятеж в Испании, Волльвебер создал группу по срыву поставок вооружения и военной техники для Франко, состоящую из специалистов по изготовлению и установке мин на судах, перевозивших военные материалы. В результате многие транспорты, следовавшие из рейха на Пиренейский полуостров, не доходили до порта назначения. В течение двух лет гестапо не могло выяснить причины повреждения и гибели пароходов, а когда все-таки обнаружило минную лабораторию, Волльвеберу с большинством своей группы удалось скрыться в Норвегии, откуда затем он перебрался в Швецию, руководя деятельностью организации, которая проходила в гестаповских досье как «Лига Волльвебера», а по сути своей являлась центром антифашистского движения сопротивления всей Скандинавии.
18 мая 1940 года на железнодорожной станции Оттебол (губерния Вэрмланд) был задержан человек с фальшивым паспортом на имя швейцарского гражданина Ханса Коллера. На самом же деле, в руки шведских спецслужб попал Эрнст Волльвебер.
Еще несколько слов о них, о его соратниках. Вот ремонтник кранов из Кируны Юхан Эдвар Нюберг (подпольная кличка — «Стен»), и сконструировавший взрывные механизмы «адских машин», которые затем должны были взрывать немецкие суда со шведской рудой в трюмах. Он же доставал и динамит со шведского горнорудного предприятия ЛКАБ. В ряды движения вошли и норвежские антифашисты, готовые вести борьбу с фашизмом не на словах, но на деле. В Осло — металлист Адольф Андреас Байер, бывший испанский доброволец, бежавший в Норвегию после прихода к власти в Германии нацистов, в Нарвике под псевдонимом «Франц» действовал уже упоминавшийся выше Берли Петтерссон. Присутствие своего человека в этом незамерзающем норвежском порту было крайне важно для Волльвебера, поскольку именно из Нарвика шли груженные шведской рудой транспорты для Германии. У истоков создания группы стояли голландец Йозеф Шаарп, норвежец Артур Самсинг, швед Густав Сёдер. Трудно переоценить роль, которую играл связной движения швед Ёста Андерссон, поддерживавший связи с антифашистским группами в Осло, Копенгагене, Лулео, Стокгольме. Именно Андерссон, бывший боец интербригад, подрывавший мосты и железнодорожные пути франкистов, переправлял изготовленные Нюбергом взрыватели и динамит в различные районы Швеции, а также в Данию и Норвегию. В Лулео своим человеком Волльвебера был бывший испанский интербригадист Карл Ристо. Активно участвовали в деятельности группы Готтлиб Эгрен из Лулео...
А.М. Коллонтай по прилете из Москвы в Швецию, 1937
Арестовав Волльвебера, шведская полиция даже не представляла, в какие дипломатические катаклизмы ввергает она шведское политическое руководство. Ну, с судом все более или менее ясно. Волльвебер был обвинен в фальсификации документов с последующей высылкой из Швеции и осужден на шесть месяцев штрафных работ. Правда, в решении суда содержалась оговорка о том, что он «не может быть выслан против его желания в свою собственную страну или страну, где он не чувствовал бы себя в безопасности...». Но не так-то все просто оказалось в этом деле: 2 января 1941 года немецкая миссия в Стокгольме известила МИД Швеции о том, что Волльвебер подлежит высылке в Германию, а 28 января немецкий посол передал министру иностранных дел Швеции официальную ноту, в которой и содержалось требование о выдаче Волльвебера, повинного «в совершении тяжких преступлений против Германии и ее собственности». Генеральный секретарь МИД Швеции Эрик Бухеман в своих мемуарах «На службе», опубликованных в 1964 году, писал, что немцы характеризовали Волльвебера «как очень опасное лицо, а посему немецкая сторона придает весьма важное значение тому, чтобы он был выдан». А спустя некоторое время, вспоминал Э. Бухеман, он принял у себя в кабинете МИД советского посланника в Швеции Александру Коллонтай по личному вопросу большой важности. При встрече она сказала, что слышала о требовании немцев выдать Волльвебера, находящегося под арестом в Швеции. В сугубо доверительном плане Коллонтай сообщила шведскому дипломату, что Москва придает огромнейшее значение тому, чтобы Волльвебер, который был даже близок к самому Сталину, не был выдан Германии. Коллонтай еще раз попросила шведа рассматривать эту информацию как строго доверительную, чисто личного характера. «Я, — писал Бухеман, — отвечал ей, что, как мне представляется, нам будет весьма трудно не выдать Волльвебера, который, что очевидно, повинен в тяжелых преступлениях».
Да, нелегко было в тот момент шведу выходить из сложившейся весьма тупиковой ситуации. Но швед нашел выход, проявив в полной мере свое дипломатическое искусство. Во время очередного визита Коллонтай, когда она повторила просьбу уже «более жестким тоном, я показал ей текст шведско-германского трактата о выдаче лиц, причем намеренно задержал свой палец на том параграфе трактата, в котором говорилось, что если две страны требуют выдачи одного и того же преступника, то предпочтение будет отдано той стране, гражданином которой он является. Я не произнес при этом ни единого слова по поводу этого параграфа, но по лицу мадам Коллонтай скользнула лукавая улыбка и она быстро покинула кабинет. Последствия моего использования собственного указательного пальца проявились, между тем, быстро». Действительно, результаты такой «дипломатии жестов и намеков» не заставили ждать. Уже 5 марта шведский посол в Москве Вильгельм Ассарссон телеграфировал в Стокгольм, что был приглашен к заместителю наркома иностранных дел СССР С. Лозовскому, который потребовал, чтобы гражданин СССР Э. Волльвебер был немедленно выдан его стране для предания суду за преступления, связанные с хищениями, совершенными им в период пребывания в Советском Союзе. А пару дней спустя Коллонтай передала в шведский МИД официальную ноту. Ситуация, однако, продолжала оставаться для шведской стороны весьма щекотливой. С одной стороны — нота СССР, с другой — нажим со стороны Германии, который стал особо чувствителен после нападения Германии на Советский Союз. Как быть? И тут кому-то из сотрудников МИД пришла в голову спасительная и «блестящая», по словам самого Бухемана, идея: посмотреть, а не совершал ли Волльвебер каких-либо преступных действий в самой Швеции? С тем, чтобы за них он мог быть осужден по шведским же законам и отбывать срок наказания в Швеции же и чтобы вопрос о его выдаче был, таким образом, отложен на неопределенное время. Остальное было уже делом техники: 11 июля представителю германского посольства было сообщено, что шведское правительство, в принципе, приняло решение выдать Волльвебера не СССР, а Германии, но формальное решение не может быть принято до тех пор, пока не завершится полицейское расследование относительно совершенных Волльвебером преступных действий саботажа в Швеции.
Сколь же долго будет вестись это расследование, на какой срок будет осужден обвиняемый? Эти вопросы шведские дипломаты «держали в уме», а тем временем адвокат Волльвебера поинтересовался их мнением о том, как долго, по их прогнозам, сможет продлиться война Германии с Советским Союзом. «Мы, — писал Бухеман, — предположили, что это дело трех лет. После этого Волльвебер признался в том, что совершил ряд преступных действий в Швеции, и 12 ноября 1941 года был приговорен судом города Юккасярви к трем годам штрафных работ. Наказание за его преступления, — не без иронии писал Бухеман, — весьма хорошо подходило по срокам к нашим прогнозам относительно перспектив войны». Срок наказания Волльвебера истек 27 июня 1944 года. И хотя война еще не закончилась, ее исход уже ни у кого не вызывал сомнений. А посему шведская сторона уже без всяческих опасок сообщила немцам, что Волльвебер не будет выдан им. А 11 ноября А.М. Коллонтай, которая «спокойно следила за развитием обстановки со стороны», передала МИД Швеции запрос о разрешении Волльвеберу вылететь из Швеции в СССР на советском самолете. Вскоре Бухеман сообщил советскому посланнику, что такое разрешение дано. «Несколько дней спустя, — писал далее Генеральный секретарь МИД Швеции, — я был приглашен мадам Коллонтай на коктейль в советскую миссию. К моему большому удивлению, она подошла ко мне с приземистым, чуть темноволосым человеком, которого представила мне как господина Волльвебера. Тот горячо поблагодарил меня за протекцию, которой он пользовался в Швеции, и во всех смыслах приятное пребывание в шведской тюрьме. На следующий день он отбыл из Швеции. Затем Волльвебер, уже после окончания войны, стал министром внутренних дел ГДР».
Вот такой удачный финал дипломатических игр. Стоит задуматься на примере А.М. Коллонтай о роли и месте посла при исполнении им своих служебных обязанностей. Понятно, что эта служба — далеко не только светские рауты, приемы, звон бокалов, ослепительные улыбки, смокинги и роскошные туалеты дам. Ясно, что «под крышей» посольства любой страны работают представители различных учреждений и ведомств, и что могут подстерегать их различного рода «сюрпризы». Столь же очевидно, что при возникновении чрезвычайных ситуаций отстаивать интересы своих граждан в стране пребывания должна дипломатическая миссия и ее руководитель. Но вот как этот руководитель будет действовать, какие при этом проявит личные качества, дипломатическое мастерство, гибкость ума — это уже другой вопрос и многое здесь зависит от личности самого руководителя. Советский посланник А.М. Коллонтай проявила себя в деле Волльвебера (и не только, заметим, в нем) блистательно. Вовсе не случайно она пользовалась огромным авторитетом и уважением со стороны шведского высшего общества, сумев завоевать симпатии весьма осторожных и сдержанных во внешнем проявлении чувств скандинавов, сполна оценивших и красоту, и такт, и ум этой незаурядной женщины. Так было и в случае с представителем шведского истеблишмента Эриком Бухеманом, которому Коллонтай преподнесла в подарок свою фотографию с чрезвычайно сдержанной по форме, но крайне теплой по содержанию надписью. Думается, что Бухеман до конца дней хранил это фото как один из самых ценных подарков, полученных им в годы работы на дипломатическом поприще. Ведь не случайно же именно этот снимок он воспроизвел в книге своих воспоминаний...
Но отъезд Волльвебера из Стокгольма не поставил последней точки в этом деле для Бухемана, который так и не смог понять, почему же Москва столь рьяно и настойчиво принимала участие в судьбе этого немца. Ответ на этот вопрос содержится в книге «Разведка и Кремль», написанной Павлом Судоплатовым, одним из руководителей советской внешнеполитической разведки СССР в предвоенные, военные и послевоенные годы. В книге он вспоминает, как по пути в Роттердам для встречи с руководителем ОУН Коновальцем он «проверил работу сети наших нелегалов в Норвегии, в задачу которых входила подготовка диверсий на морских судах Германии и Японии, базировавшихся в Европе и используемых для поставок оружия и сырья режиму Франко. Возглавлял эту сеть Эрнст Волльвебер, известный мне в то время под кодовым именем «Антон». Под его началом находилась, в частности, группа поляков, которые обладали опытом работы на шахтах с взрывчаткой...
Министр государственной безопасности ГДР Э. Волльвебер
С группой из пяти польских агентов мы встретились в норвежском порту Берген. Я заслушал отчет об операции на польском грузовом судне «Стефан Баторий», следовавшем в Испанию с партией стратегических материалов для Франко. До места своего назначения оно так и не дошло, затонув в Северном море после возникшего в его трюме пожара в результате взрыва подложенной нашими людьми бомбы. Волльвебер произвел на меня сильное впечатление. Немецкий коммунист, он служил в Германии на флоте, возглавляя восстание моряков против кайзера в 1918 году. Военный трибунал приговорил его к смертной казни, но ему удалось бежать сначала в Голландию, а затем в Скандинавию. Позднее он был арестован шведскими властями, и гестапо тотчас потребовало его выдачи. Однако он получил советское гражданство, так что его высылка из Швеции в оккупированную немцами Норвегию не состоялась...» [4]. По признанию бывшего начальника Отдела особых задач НКВД, «организация Волльвебера сыграла важную роль в норвежском Сопротивлении. Волльвебер и его люди, вернувшиеся в Москву в 1941—44 годах, помогали нам в вербовке после начала войны немецких военнопленных для операций нашей разведки» [4].
Как же сложилась дальнейшая судьба этого видного антифашиста?
Несколько лет, начиная с 1955 года, он был министром госбезопасности ГДР. До тех пор, пока однажды не поведал тогдашнему председателю КГБ СССР Серову о разногласиях в руководстве ГДР. Тот сообщил об этом Н.С. Хрущеву. Взрывной, скорый на расправу, особенно в состоянии подпития, Никита Сергеевич во время обеда посетовал тогдашнему лидеру ГДР Вальтеру Ульбрихту: «Почему Вы держите министра госбезопасности, который сообщает нам об идеологических разногласиях внутри вашей партии? Это же продолжение традиций Берия и Меркулова, с которыми Волльвебер встречался в сороковых годах, когда приезжал в Москву...?» [4]. Лидер ГДР, отлично знавший правила игры в высших эшелонах власти, тотчас смекнул, что от него требуется.
Могила Э. Волльвебера
1 ноября 1957 года Волльвебер подал в отставку, сославшись на здоровье. В тот же день на посту министра госбезопасности его сменил Эрих Мильке, руководивший Штази вплоть до кончины ГДР.
Эрнст Фридрих Волльвебер умер в Берлине 5 марта 1967 года. Так закончилась жизнь человека, внесшего немалый вклад в борьбу с фашизмом. И, думается, не раз с благодарностью вспоминавшего советского посланника в Швеции А.М. Коллонтай, благодаря которой он избежал гитлеровских застенков, где его наверняка ждала бы смерть. Могила Э. Волльвебера
P.S. А мы, живущие ныне россияне, должны с признательностью вспоминать имена норвежцев и шведов, действовавших под руководством Э. Волльвебера. Они вносили реальный вклад в ослабление военного потенциала Германии, которая уже вовсю готовилась к нападению на СССР в рамках реализации плана «Барбаросса». Каков был этот вклад, каким цифрами он выражался? Просчитать это трудно. Но Альф Лёвенборг, автор серии статей в «Норшенсфламман», вспоминал, что однажды, в 1950-е годы, встретился с Волльвебером и задал ему вопрос о том, какой же урон был нанесен его группой, препятствовавшей транспортировкам шведской железной руды в Германию. И вот ответ Волльвебера: «Очень много шведской руды никогда не превратилось в немецкое оружие, благодаря деятельности борцов Сопротивления. А Нюберг из Кируны был одним из важнейших наших людей. Его системы (имеются в виду взрыватели для «адских машин» — Ред.) использовались антифашистами всей Европы. Большой ему привет!».
Как знать, быть может как раз и не хватило немцам в битве под Москвой для решающего рывка к советской столице танков и орудий, не выплавленных из той самой шведской железной руды, отгруженной в трюмы не дошедших по назначению транспортов, пущенных на дно взрывами «адских машин», изготовленных антифашистами разных национальностей из групп Волльвебера? Быть может, как раз и не хватило...
Литература
1. Ямпольский В.П., Шумилова Е.В. Нейтральные страны в годы Второй мировой войны//Лубянка. Вып. 8. С. 245. М.: ВеГа, 2008.
2. Киселев Е. Диверсант, ставший министром//Независимое военное обозрение. 26.05.2005.
3. Разведка и контрразведка в лицах: Энциклопедии. Словарь российских спецслужб/Автор-сост. А. Диенко; предисл. В. Величко. М.: Русскiй мiръ, 2002.
4. Судоплатов П. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М.: Гея, 1996.
сентября, 
