Август 1991 года. Двадцать лет назад
Величко В.Н. Интервью телевидению по случаю 10-летия ГКЧП
…На полпути меня догоняют старенькие «Жигули». За рулем — пожилой водитель, рядом — пассажир довольно юного возраста. Став посреди дороги, пытаюсь остановить. Представляюсь, показываю свои документы и прошу подбросить в аэропорт. В ответ водитель, хитровато улыбаясь, спрашивает через открытое боковое окно: «А ты, полковник, за кого, за ГКЧП или за Горбачева?».
— «Наверное, за ГКЧП».
— «Ну, тогда садитесь!».
…А вот и Липецкий аэропорт. По громкой связи диктор объявляет, что на самолет Липецк-Москва посадка закончена. Забегаю в служебное помещение аэропорта. Меня пытаются остановить... Буквально силой прорываюсь.
Никогда практически я не пользовался в личных целях ни своим удостоверением, ни теми большими правами, которое оно давало. Но тут мне пришлось снова представиться и попросить, чтобы меня посадили в самолет. Даже не попросить, а потребовать, потому что самолет – ЯК-40, кажется, был готов к взлету.
Мне выделяют стюардессу, которая должна проводить... Бежим с ней к самолету, который, слава Богу, стоит не очень далеко от здания (это не Домодедово или Шереметьево)…
При выходе на аэродром стоит кучка летчиков. Один, размахивая руками, что-то рассказывает, остальные громко хохочут. Поравнявшись с ними, я краем уха слышу: «Надо же, как неудачно бывает: только вчера написал заявление о выходе из партии и сдал партбилет, а теперь снова к власти пришли коммунисты. Надо срочно его забирать!»
В самолете — то же приподнятое, жизнерадостное настроение. «Горбачеву конец, может, в стране что-то изменится в лучшую сторону, прекратятся эти хаос и дурь! Надоело слушать его пустую болтовню!» Вспоминаются все грехи и прегрешения «минерального» секретаря и его гранд-дамы». Идет разговор о борьбе с преступностью, о работе с кадрами, о внешней политике. Кто-то даже предложил выпить шампанского за успех ГКЧП. Тост единодушно поддержали.
Москва. В аэропорту «Быково» выхожу из самолета, вижу — стоит автомобиль с «МОСовскими» номерами. Буквы, присущие только автопарку ЦК. Я — к ней. Представляюсь. Интересуюсь у водителя, чья машина.
Оказывается, прилетает управляющий делами липецкого обкома партии, которого он должен встретить и отвезти в ЦК.
Я дождался, когда, наконец, появился «знатный гость», обладатель широкого лица, типичного для утомленного партийного работника. Видимо, он уже проинформирован. На мою просьбу подбросить меня в Кремль, ответил кучей любезностей, и мы двинулись в Москву.
С начала 90-х в связи со сложнейшей экономической и политической обстановкой в стране вопрос о чрезвычайном положении рассматривался неоднократно. И не раз инициатором являлся Президент СССР господин Горбачев.
15 января 1990 г.Президиум ВС СССР ввел чрезвычайное положение в Нагорно-Карабахской автономной области и в прилегающих к ней районах Армянской и Азербайджанской ССР
Еще в декабре 1990 года Комитетом госбезопасности прорабатывались варианты по стабилизации обстановки в стране на случай введения чрезвычайного положения.
После февральского 1991 года противостояния, когда агрессивные намерения демократов уже проявились, планы стали переходить в конкретные действия. Был создан межведомственный штаб КГБ, МВД и Министерства обороны СССР, который подготовил некую схему действий на случай чрезвычайной ситуации.
В них тогда не шла речь о ГКЧП. Это был просто типовой план, разработанный правоохранительными органами и силовыми структурами на тот случай, если что-то произойдет в Москве или стране.
Я также принимал участие в подготовке части этого плана, правда, только в части, касающейся охраны Кремля, зданий ЦК КПСС и специальных объектов охраны Девятого Управления. Таковыми было нашпиговано буквально все Подмосковье. И поэтому я достаточно хорошо знал, какие меры безопасности должны приниматься в столице и прилегающих к ней районах. Некоторые из них мы как раз проезжали.
Посматриваю по сторонам. Прекрасное летнее утро. Уже понемногу желтеет листва. На дороге тишь, да благодать. Машин мало. Идем 120 -140. А где же блок-посты, бронетехника, патрули и т.п.?
В машине включен приемник. Периодически передают Обращение ГКЧП, выступления известных людей, отзывы граждан о том, как они воспринимают происходящее.
«Москва. «Депутатская группа «Союз» поддержала заявление ГКЧП».
Хабаровск. «В чрезвычайном комитете крепкие мужики, которым не безразлична судьба России. Им вполне можно доверять, они наведут порядок в стране. Я за порядок и за союзные законы…» и т.п.
Подкатываем к Спасской башне. Поблагодарив своих спутников, подхожу к офицерам у ворот. Они меня хорошо знают, докладывают по уставу: «Товарищ полковник, за время Вашего отсутствия происшествий не случилось!»
- Как это – не случилось?! А ГКЧП? Как вас сегодня инструктировали перед заступлением на пост?
- Повысить бдительность!
- И все?
- Так точно!
Над Кремлем, как мне показалось, радостный колокольный перезвон. Отмечаю про себя: «Церковь, как всегда, быстрее всех сориентировалась!»
(19 августа в Москве проводился Первый конгресс соотечественников за рубежом, открытие которого сопровождалось торжественным богослужением в Успенском соборе Московского Кремля. Вот откуда колокольный звон.)
По пустым прохладным коридорам 14-го корпуса прохожу в расположенную на первом этаже Дежурную службу – обычная текучка. Поднимаюсь в штаб, тогда – отдел службы и боевой подготовки - тишина. Захожу в свой кабинет, сразу к пульту. У меня были прямые телефоны со всеми руководителями Управления. Нажимаю кнопку связи с начальником Управления генерал-лейтенантом Ю. С. Плехановым — молчание. Жду пару минут, другую, потом звоню в приемную. Там отвечает его секретарь - мой тезка, Валерий Николаевич Козлов. Спрашиваю, на месте ли Юрий Сергеевич.
- Так точно, - говорит, - на месте!
- А почему он не берет трубку?
- Перезвоните, я ему сейчас доложу!
Перезваниваю.
- «Товарищ генерал! Юрий Сергеевич! Прибыл из отпуска, какие будут указания?»
- Заходи, ко мне, у нас как раз совещание!
Каждое утро в 10 часов у нас в «20-й квартире», в кабинете начальника Службы охраны бывало оперативное совещание, где подводились итоги прошедшего и обсуждались вопросы грядущего дня. На этот раз после оперативки Плеханов попросил остаться высшее руководство «девятки» и меня. Никаких комментариев по ситуации, никаких обсуждений.
Мне дается задание подготовить план усиления охраны Кремля, загородных объектов, подготовить резервы на случай чрезвычайных ситуаций и т.п.
В общем, ничего принципиально нового, все эти планы у нас уже были разработаны, отточены и апробированы.
С середины 80-х Кремль постоянно был в эпицентре событий, в частности, массовых мероприятий. Демократические митинги и демонстрации на Манежной, концерты на Красной площади и богослужения в Кремле, собиравшие сотни тысяч людей. Со своими бедами приходили к Кремлю искатели правды: матери погибших воинов, шахтеры, беженцы из различных уголков огромного СССР и др.
Все эти митинги и встречи были весьма эмоциональны, а к концу лета стали даже агрессивными.
«Долой КПСС – оплот врагов и убийц!»
«КГБ – гестапо!»
«В атаку на Кремль!»
«Пусть живет КПСС на Чернобыльской АЭС!» - вот несколько не самых агрессивных лозунгов. А там были еще лозунги госпожи Новодворской, Калугина и др.
Мы накопили уже огромный опыт работы с большими массами народа. А сейчас наши обычные планы нужно было просто выстроить под конкретную ситуацию.
Когда все разошлись, я ненадолго задержался у Плеханова: - Юрий Сергеевич, объясните, что же происходит? - Честно говоря, - ответил он, - я и сам толком не все понимаю. Так что ты пока работай по намеченному плану.
Возвращаюсь в свой кабинет, вызываю работников, даю задания разработать соответствующие документы.
В это время приходит шифровка от председателя КГБ В.А. Крючкова, (номер – шт. №318), где дается распоряжение повысить мобилизационную готовность подразделений КГБ. Планируется выдача личного оружия офицерскому составу. Предполагается выдача тяжелого вооружения – пулеметов, гранатометов подразделениям, которые могут принять участие в защите объектов охраны.
Помимо обычных типовых пунктов – «…организация оперативного наблюдения в окружении объектов охраны, в частности, Московского Кремля, а также формирование в подразделениях резервов сотрудников для пресечения возможных противоправных проявлений на охраняемой территории…» в «Плане усиления охраны объектов Службы охраны и СЭТУ при ХОЗУ КГБ СССР», который я подготовил, появляется еще один: «…службам Кремлевского полка расконсервировать тяжелое вооружение и передать его в соответствующие подразделения. Офицерскому составу Службы охраны выдать личное оружие…».
(Потом этот пункт был поставлен мне в вину в период следствия по делу ГКЧП, хотя он был просто детализацией указания Председателя КГБ СССР).
Работаем спокойно. Нового ничего нет. Как я уже сказал, – съезды депутатов СССР и РСФСР, демонстрации под стенами Кремля и др. натренировали нас. Но полнейшее отсутствие оперативной информации о происходящем в городе серьезно затрудняет нашу работу. Не всему можно верить. Поэтому необходимо было создать цельную систему получения информации о том, что происходит на охраняемых объектах.
Как обычно, выставляем наблюдателей на башни и стены Кремля. Ведется оперативная видеосъемка.
Сотрудники 5 отдела (охрана Кремля и его окружения, трассы проезда и др.), имеющие опыт негласной работы, направляются в места скопления людей, в частности, к Дому Советов.
Согласовав с руководством Комитета, направляем одного из офицеров штаба в информационный центр «семерки». Задача, образно говоря, «сидеть в уголке» и внимательно слушать их переговоры. В случае получения коллегами информации о каких-либо подозрительных действиях в окружении наших объектов – срочно сообщать по телефону.
Но этого мало. Высылаем в город патрули на машинах без каких-либо намеков на принадлежность к Комитету госбезопасности и к нашему Управлению. «Жигули» с неприметными номерами, радированные, объезжают Москву по разработанным штабом маршрутам.
И у нас, наконец, появляется объективная информация «из первых рук».
Отслеживаем, что передают радио и телевидение. Но там информация односторонняя и чаще всего искаженная. На государственных каналах – традиционное «Лебединое озеро» и дикторы со скучными лицами, зачитывающие различного рода обращения и заявления.
Зато усердствуют энергичные и агрессивные «Эхо Москвы» и Компания. Их передачи заполнены эмоциональными лозунгами, призывами и откровенной дезой.
Тогда же мы уже ввели систему документирования любого телефонного звонка, любой поступающей информации. Все записывалось: время поступления, ее содержание, а также распоряжения, которые в связи с этим были сделаны. Эти записи помогают сегодня восстановить хронику событий тех дней. Память, увы, - штука ненадежная.
Передо мной лежит документ: «Информация, полученная с постов наблюдения (Средняя-Арсенальная и Боровицкая башни)».
19 августа 1991 г.
11.45 – перекрыта Красная площадь.
11.55 – на Манежной площади около 1000 человек.
12.15- большое количество людей у гостиницы «Москва».
12.18 – на крыше Исторического музея два человека в военной форме.
12.24 – примерно 300 человек перекрывают движение по ул.Горького.
12.28 – колонна грузовиков (10 а/м) в сопровождении ГАИ движется с ул.Манежной к Историческому музею.
12.32 – группа людей в районе Манежной улицы перекрыла движение (над подземным переходом).
12.33 – На Манежной площади 12 автобусов с ОМОНОМ…
Всего 4 страницы мелким шрифтом.
Начало дня прошло в мелких заботах.
Неожиданно около 13 часов один из экипажей, находившихся на Киевском шоссе, передает: «14.00 - в сторону Москвы движется колонна бронетехники. Танки, бронетранспортеры, грузовые автомашины. Веду сопровождение…».
В пределах Московской кольцевой автодороги Киевское шоссе переходит в Ленинский проспект, а по нему, устремляясь дальше, колонна обязательно пройдет мимо Кремля, мимо Боровицкой башни. Уже поэтому колонна представляет для нас интерес. И оставить ее без внимания мы не можем.
А информация меняется каждую минуту. СМИ передают: «Батальон танков перешел на сторону демократии! Начальник охраны Горбачева – генерал Медведев - на стороне Ельцина и т.п.» — Идет вполне однозначная дезинформация. Тем более, нам важно было выяснить, что же это за танки.
Даю экипажу задание сопровождать колонну и постоянно информировать обо всех происходящих изменениях. Причем техники идет столько, что ребята очень скоро сбились со счета.
А в колонне идут танки, бронетранспортеры, грузовые машины, полевые кухни. Ситуация становится тревожной. Мы вынуждены поднимать резервы.
Кремлевский полк готов отразить возможное нападение на Кремль. Надо сказать, что раньше никому в голову не приходила мысль о том, что на Кремль может быть направлена танковая атака, и кроме полагающихся подразделениям штатных ручных гранатометов у нас ничего не было.
(В «девятке» существовал анекдот. Проверяющий на Спасский воротах дает сотруднику вводную: На вас движется танк. Ваши действия? Сотрудник бодро отвечает: Беру противотанковую гранату и уничтожаю его! Удивленный проверяющий: А откуда у Вас противотанковая граната? Вопрос сотрудника: А откуда на Красной площади может появиться танк?)
Жизнь оказывается многообразнее. Могут, значит, у Кремля появиться не только самолеты, но и танки. Голова колонны уже посередине улицы Георгия Димитрова (теперь это Якиманка).
Звоню дежурному по Комитету, а он понятия не имеет, откуда могут быть эти танки. Связываюсь с дежурным по министерству Обороны — и он не может или не хочет мне точно сказать, кому принадлежит колонна и каковы ее цели.
Дежурный по МВД информирует, что Пуго дал указание начальнику ГАИ выделить с 5.00 экипажи госавтоинспекции для сопровождения от МКАД до Дома Советов РСФСР боевой техники и личного состава вводимых в Москву частей. Но речь шла, как он понял, о нескольких единицах, а не о массовом вводе в столицу войск. И он не знает, чья это техника.
Одна из главных ошибок ГКЧП это - келейность. Даже руководители подразделений Центрального аппарата КГБ СССР, председатели КГБ союзных республик, начальники краевых и областных управлений госбезопасности не имели четкого представления ни о стратегии, ни о тактике Государственного комитета. Была единственная ориентировка - «…поддерживать структуры ГКЧП на местах», которые, кстати, еще не были созданы. Не имея четких, юридически оформленных указаний генералы-чиновники предпочитали «дуть на воду».
Мало оказалось, как пел В.Высоцкий, «буйных»-инициативных.
А строй неопознанной бронетехники уже ревет и дымит в центре Москвы. Колонна выруливает на Большой Каменный мост, приближается к Боровицкой башне…
…С удивлением выясняем, что это идет техника 27-й отдельной мотострелковой бригады специального назначения КГБ СССР под командованием бывшего секретаря Парткома 9-го Управления КГБ, а еще раньше-командира Краснознаменного Кремлевского полка генерал-майора Коленчука И.П. И ее задача - усилить охрану Кремля.
Мы, не мешкая, открываем Боровицкие ворота.
По заранее распланированной и согласованной схеме каждый офицер спецназа знал, где должны стоять БТР или танки его подразделения. Теоретически.
Но представьте: тяжелые танки заходят в Кремль. Помимо того, что это исторический памятник государственного масштаба, это еще и наша «подшефная» территория. И мы, стараясь сохранить этот уникальный памятник, долго боролись над уменьшением количества машин, въезжающих сюда. Каждый отобранный у номенклатуры пропуск стоил немалых нервов и крови В.А. Крючкову и Ю.С. Плеханову.
А теперь речь идет не о цэковских «Волгах», «Чайках» и «ЗИЛах», а о БТРах и танках.
Земля дрожит, воздух превратился в сплошное облако выхлопных газов.
Танки планировалось разместить в Тайницком саду. У косогора, который идет в сторону реки Москвы - прекрасные клумбы и газоны. Совсем недавно там трепетно выхаживалась каждая травинка. Я сам наблюдал, как женщины на коленях ползали, сажая там цветочную рассаду и сея траву. Потом прикрывали всходы какими-то мокрыми тряпочками, периодически поливали теплой водой и т.п. Тяжелейший труд. Но газон всегда получался очень красивый. И, конечно, танкам на нем было никак не место.
Тем более, что у танков есть одна маленькая особенность: плохая видимость у механика-водителя, да и у командира - тоже. Это не лобовое стекло автомобиля, только смотровые приборы и щели, в которые много не увидишь. Какие там тротуары, газоны, да еще в условиях чрезвычайного положения... А что такое многотонная гусеничная машина, разворачивающаяся на асфальте? Правильно. Получается чуть ли не метровая яма.
Поэтому, увидев, что вошел первый батальон, и, представив, что будет, если вся танковая колонна войдет в Кремль, мы поняли, что никто и никогда нам не простит этих разрушений. Напомню что взвод — это три танка, рота — 12, а в батальоне 3-4 роты, то есть около 40 танков. Очень долго придется восстанавливать разрушенное.
Расположиться на территории Кремля мы разрешили только первому батальону.
Бронетехника была использована для блокирования ворот Кремля на случай попыток несанкционированного прорыва на охраняемую территорию посторонних лиц, автомашин. К счастью, за указанный период подобных случаев не наблюдалось и каких-либо активных действий военнослужащие бригады не предпринимали.
Остальным же танкам и БТРам пришлось выстроиться на Манежной площади. Конечно, с точки зрения обывателя, это было не самым удачным решением, потому что на Манежной стало «ни пройти, ни проехать». Да и политически мы много проиграли. Но другого выхода у нас не было, а изуродовать Кремль мы не имели права.
(Такие мысли, видимо, полностью отсутствовали у Б. Ельцина и его охраны, когда он в 1993 году использовал для полетов в Кремль с посадкой на Ивановской площади из загородной резиденции 11-тонный вертолет Ми-8. Кстати, не менее опасны для исторических памятников Кремля акустические нагрузки, создаваемые рок-концертами, проводимыми на Красной площади).
Надо сказать, что все эти три драматических августовских дня Кремль оставался открытым для посетителей. На его территории проходил, как я уже сказал, Конгресс соотечественников, по Кремлю бродили организованные группы туристов и посетители- одиночки...
Случались довольно занятные ситуации. Например, идет группа иерархов церкви. В расшитых одеяниях, красивых митрах... Тут же мимо марширует взвод спецназа.
Обвешенные оружием, в полном снаряжении бойцы подковками высекают искры из кремлевских булыжных мостовых. А иностранцы — не дремлют. Ловят курьезность момента, радостно фотографируют и тех, и других!
Тогда я сделал один верный ход, который потом меня здорово выручил. Я уже рассказывал, что в середине 80-х в штабе охраны была создана группа видеодокументирования. Сейчас настал ее звездный час. Все события внутри Кремля и в его окружении были засняты и на этот раз: подход танков, их размещение, Конгресс, богослужение, свободные прогулки туристов, лежащие на дороге демократы и др.
Уже на первых допросах по делу ГКЧП эта пленка здорово пригодилась мне, потому что оспаривать то, что показывали ее кадры, было практически невозможно.
Да и на многие другие вопросы она давала однозначный ответ.
Кое-кто из чиновников, фактически поддержавших ГКЧП, бегавших по коридорам 14 корпуса, старательно демонстрировавших поддержку «новой власти» и радостно снимавших портреты Горбачева, на допросах с перепугу убеждали следователя, что с самого начала событий они не разделяли идеи «путчистов». Но тогда следовал резонный вопрос: «Почему же вы в течение этих трех дней находились в Кремле?». На что они заявляли, что, мол, не могли уйти. Их, якобы, не выпускали: Комендатура Московского Кремля, и, в частности, полковник Величко, изменили пропускную систему...
И тогда с помощью той же пленки я смог доказать, что ничего подобного не было. «Допуск в Кремль граждан и автотранспорта не изменялся и производился в обычном порядке. Народные депутаты СССР и РСФСР имели право беспрепятственного прохода в Кремль через Спасские, Троицкие и Боровицкие ворота. Сотрудники партийных государственных органов проходили в Кремль и из него по служебным пропускам. Каких-либо дополнительных пропусков не вводилось.
«19 августа с 10.00 до 14.00 в Успенском соборе проходило богослужение в связи с открытием Первого международного Конгресса соотечественников. 19 и 21 августа в Кремлевском дворце съездов проводились приемы в честь участников Конгресса и Съезда библиотечных работников. Кремль был открыт и никто никого на его территории не удерживал» - это уже из протокола допроса.
Я полностью продежурил в Кремле весь первый день. 20 августа также оставался на работе. Мы решали много организационных вопросов по охране Кремля, по размещению, питанию и отдыху бригады спецназа; контролировали режим на объектах.
Телефоны не умолкали. Постоянно поступала информация о происходящем в Москве и в стране, причем с разных сторон и из разных источников. Нужно было правильно реагировать, отделять истинную картину от желаемой кем-то, разумные действия от провокации.
Утром 20-го я отпросился у Ю. С. Плеханова съездить домой. Планировал поспать час-другой. Да и переодеться надо было. Эти дни я, приехав в Кремль без заезда домой, ходил в военной форме одного из африканских государств, где я был в 1989 году в служебной командировке. Она очень хорошо подходила для строительных работ, брюки, рассчитанные для боев в пустыне, имели на щиколотках завязочки и др. Надо было видеть мой «прикид»– оливковая форма с брезентовым поясом и «ПСМ» на боку. Только без головного убора. Несерьезные тропические «панамки» не пришлись мне по душе.
…В 19.30 20 августа вернулся в Кремль.
Прихожу к Плеханову, слышу, — он разговаривает с Коржаковым по телефону. Из трубки доносится голос начальника охраны Ельцина: «... Мы знаем, что «Альфа» должна штурмовать Дом Советов. Юрий Сергеевич, пожалуйста, не трогайте Бориса Николаевича!». — Коржаков подробно объясняет, где они находятся, пытается обговаривать какие-то пароли и кодовые слова...
Кроме меня и Плеханова в кабинете находится генерал-майор В.В. Максенков. Юрий Сергеевич включает нам громкую связь, и мы понимаем, что Александр Васильевич, мягко говоря, не совсем трезв.
Прикрыв трубку рукой, Юрий Сергеевич рассказывает, что по оперативным данным Ельцин ищет защиты и у американцев. Благо посольство США буквально через дорогу от его укрытия .
(Надо сказать, что мы имели неплохие оперативные позиции среди ельцинской охраны, состоявшей в своем большинстве из отставников 9-ки, нашедших работу в охране кооператива «Пластик», где уйдя со службы, А.В.Коржаков работал в качестве телохранителя председателя кооператива, а его команда - в объектовой охране.)
Как я уже говорил, в толпе «защитников Белого Дома» также находились снабженные скрытноносимыми радиостанциями сотрудники трассового подразделения.
По окончании разговора я прошу разрешения проехать по Москве и посмотреть, что же на самом деле происходит на улицах.
Переодеваюсь в спортивную курточку, беру светлую «Волгу» с нейтральными номерами, рядом сажаю руководителя группы видеодокументирования подполковника Бушуева и с видеокамерой еще одного сотрудника – майора Сазонова. Вчетвером в 24.00 выезжаем в город. Едем по Ленинскому проспекту, к улице Косыгина, дому, где находится квартира Горбачева. Проверяем, как там охрана. Дальше, по Косыгина — в сторону Комсомольского проспекта.
Все обочины и тротуары забиты военной техникой, солдаты жгут костры, готовятся к ночному отдыху. Ночи уже холодные. Внешне все спокойно.
Приближаемся к очередным охраняемым объектам, теперь уже на Ленгорах на Мосфильмовской. Около Дома приемов и спорта в машине оживает наша радиостанция. Вызывает Плеханов, сообщает, что прошла информация о стрельбе на Смоленской площади... «Поезжай, и выясни!».
Мы заглушили двигатель, вышли из машины... Действительно, слышны выстрелы, где-то в районе американского посольства и МИДа. Садовое кольцо - Арбат - проспект Калинина?
Снова прыгаем в «Волгу», и по Бережковской набережной, по Бородинскому мосту выезжаем на Смоленскую площадь к магазину «Руслан». На перекрестке показываем левый поворот.
На проезжей части лежит помятое крыло машины. На огромной скорости в сторону Зубовской площади мимо нас пролетает несколько БМП. Водитель соседнего «жигуленка», заметив, что мы собрались повернуть налево к Новому Арбату, сделав огромные глаза, заботливо предупреждает: « Не нужно туда ездить, там стреляют, там танки давят людей и автомобили!»
Рядом с гостиницей «Белград» стоит гаишник. Конечно, он нас и не собирается пропускать туда, куда нам больше всего хочется попасть. Вот и побочные стороны конспирации: мы сидим в обычной машине с ничего не значащими на государственном уровне номерами. Даже галстуки сняли...
Делать нечего, дольше будем объясняться. Тем более, видно, что товарищ не совсем в себе. Припарковались у «Белграда». Наш оператор, взяв видеокамеру и нахально демонстрируя развешенные на груди разные бэйджики, представляется прессой, а мы, естественно, его ассистентами.
Продвигаемся метров на сто вперед. И снова, кажется, кордон, но какой-то странный. На тротуаре стоят 5 или 6 милицейских машин кругом, а в середине — человек 20 милиционеров. Напуганы, ощетинились, огородились. Ждут, что будет дальше...
За баррикадой из троллейбусов раздается скрежет гусениц, крики людей, скандирующих: «Убийцы! Фашисты!».
Огромная толпа молодежи раскачивает троллейбусы, крики, неразбериха.
Мимо нас пробегает взлохмаченная тетка очень похожая на Бэллу Куркову с питерского телевидения, явно - предводитель местной «демократической общественности». Рот ее открыт так, что, кажется, землю видно.
Громогласно орет: «Люди! Убивают! Все сюда! Бежим на помощь!!!».
— А я, каюсь, не удержался и говорю ей: «Ну что же Вы так кричите? Куда зовете людей, - под пули? Или не видите, что там действительно стреляют?!».
У нее глаза буквально вспыхивают адским огнем, она на долю секунды уставилась ими на меня, замолчала. А потом как заорет, еще громче: «КГБэшники!!!».
Вокруг нас моментально собирается толпа, видимо, раздумывающая, как на нас реагировать. Наш Юрий Павлович нашелся быстрее всех: «Какое КГБ? Мы - пресса». И опять начал демонстрировать свои пропуска, среди которых можно было найти с десяток, подтверждавших, что мы действительно представляем демократические СМИ.
Нам поверили, но долго подозрительно косились на наши не по-журналистски аккуратные стрижки и белые рубашки.
Добравшись, наконец, до интересующего нас места, мы стали свидетелями событий, которые впоследствии были преподаны людям чуть ли не героическими и легендарными.
Смешно и грустно. В центре Москвы становимся свидетелями классической «партизанской» операции.
Помню, еще находясь в Кремле, я услышал от Юрия Сергеевича пророческую фразу: «Где-то должна пролиться кровь. Для демократов она необходима, чтобы окончательно заклеймить ГКЧП, обвинить его в человеческих жертвах. Непонятно только, где она прольется, эта кровь. Или при штурме Дома Советов, или где-то еще...».
Вот та запланированная кровь и предстала нашим глазам. Уже тогда было ясно, что на самом деле все это было грамотно разыграно и являлось 100-процентной провокацией.
(С 20 августа с.г. в пределах Москвы с 23.00 до 5.00 командующим МВО генерал-полковником В.Н. Калининым, который был назначен комендантом столицы, введен комендантский час. Его правила обычны: «Гражданам во время комендантского часа запрещается находиться вне своего жилища на улицах, в иных общественных местах без специально выданных пропусков и документов, удостоверяющих их личность. Лиц, не имеющих подобных документов, а также допустивших нарушения общественного порядка, задерживают и доставляют в отделения милиции для установления личности. Задержанные и их вещи могут быть подвергнуты досмотру. Запрещаются митинги и демонстрации. Ограничивается въезд в город иногороднего транспорта, кроме обеспечивающего жизнедеятельность промышленных предприятий, предприятий общественного питания и торговли, детских, дошкольных и учебных учреждений и др.»)
21 августа 1991 г. 0 часов 20 минут. Боевые машины пехоты (БМП-1), выполняя распоряжение коменданта города, минуя поворот к Дому Советов, двигаются по Садовому кольцу, чтобы встав во всех ключевых точках города, обеспечивать порядок.
Пройдя Новинский бульвар, в тоннеле под Калининским проспектом (ул. Новый Арбат) колонна БПМ натолкнулась на баррикады.
Фото РИА Новости/ 20 августа, около 23:00. Характерная надпись! Туннель под Новым Арбатом, войска движутся к(?) Белому дому
Первым машинам удалось пробиться через баррикаду из ЗИЛов - грузовиков и автомашин-поливалок на въезде в туннель.
Но на выезде из туннеля их ждала более серьезная баррикада из трех рядов троллейбусов.
Шесть первых БМП сумели, раздвинув троллейбусы, уйти вперед по Садовому, видимо, эти БМП мы и видели у здания МИДа.
Но затем троллейбусы были сдвинуты (случайно там оказавшимся!) мощным подъемным краном и на выходе из туннеля оказались заблокированными 8 боевых машин. Одна без гусеницы.
Наиболее яростному нападению возбужденной, подогретой спиртным толпы, подверглась БМП (бортовой номер 536). После нескольких неудачных попыток прорваться через ряды троллейбусов она отошла задним ходом в туннель.
В остановившуюся машину летели камни, куски асфальта, железные прутья, палки.
Толпа неистовствовала. Взобравшись на броню и облепив машины, «защитники Белого дома», до которого от этого места был не один километр, били по броне кусками арматуры, камнями, пытались вставить в траки толстые железные пруты. Стали завешивать приборы наблюдения брезентовыми чехлами, тряпками, сбивать антенны.
Часто Вам приходилось видеть в центре Москвы на асфальте груды кирпичей, арматуру и др.? Руководил этими, как их назвал «Коммерсантъ», «ополченцами», морской офицер с погонами капитана второго ранга.
Теперь уже известно, что этим провокатором был сотрудник журнала «Морской сборник» капитан 2 ранга Головко М.А., как это ни обидно, - сын выдающегося советского адмирала Арсения Григорьевича Головко.
Именно он взбаламутил толпу и убедил молодежь, что колонна бронетехники, идет «арестовывать Ельцина». Хотя всем было понятно, что поворот к Дому Советов колонна БМП уже давно прошла и удалялась от него.
Однако, гражданские люди привыкли у нас верить военному человеку - тем более, офицеру.
Именно он разработал тактику «партизанской» засады и нападения, организовав основную баррикаду не на въезде, а на выезде из туннеля, с тем, чтобы бронетехника была блокирована и не могла развернуться и уйти.
Видимо, сверхзадача была - не остановить БМП, а уничтожить их. Нужна была «кровь», о которой мне говорил Ю.С.Плеханов.
Именно он предложил снимать одежду и закрывать ею смотровые щели боевых машин. Именно он показал пример, первым набросив на триплекс двигавшейся БМП свою плащ-палатку.
Итог «блестящей операции» - жизни трех защитников демократии.
После тех августовских дней Головко некоторое время упивался содеянным, раздавал интервью, как он все замечательно придумал и спас страну от «коммунофашистов».
Хотя, именно на его совести лежат жизни этих трех молодых парней.
(Коллеги-офицеры дали справедливую оценку «героизму» Головко, которому очень скоро пришлось уйти из редакции «Морского сборника»).
Но вернемся к «Бою на Садовом кольце», как назвал его в своей очередной книге «ГКЧП» бывший генпрокурор Россини В. Степанков. Бой между кем и кем. «Воевала» только одна сторона. Энергичные молодые люди в камуфляжной форме беспрекословно и умело выполняли команды «моряка».
Наиболее изобретательные стали заполнять пустые бутылки из-под вина и водки, которых вокруг валялось достаточно, бензином из бака стоявшей на дороге поливальной автомашины, готовя «коктейли Молотова».
Бутылки закупоривали тряпками, поджигали и бросали в БМП.
Были подожжены троллейбусы. Я видел, как с улицы Воеводина выехали «Жигули», и выскочившие из них молодые люди забросали троллейбусы бутылками с зажигательной смесью.
Потерявшие связь с командованием и лишенные обзора боевые машины безрезультатно пытались вырваться из засады.
Нетрудно себе представить состоянии мальчишек, 18-19-летних солдат-срочников из экипажа БМП-536.
Связи нет. Обзор наглухо закрыт брезентом. В отделениях машины, естественно, кромешная темнота. Что делать и куда двигаться - неизвестно.
Снаружи - агрессивная толпа. Сколько их там, чем они вооружены и что собираются делать, мальчишки могли только догадываться по ужасным звукам, доносящимся снаружи. Мат. Пьяные крики. Усиленные мегафоном угрозы: «Сейчас мы вас тут поджарим!» Чувствуется запах дыма от горящих троллейбусов и бензина.
Металлическими прутьями колотят по броне, пытаются открыть люки...
После «боя»
Напуганный механик-водитель, естественно, маневрирует, пытаясь стряхнуть людей с брони.
Одному из нападавших удается на ходу открыть кормовую дверь боевой машины. Нам хорошо видно, как он залезает внутрь. Раздается автоматный выстрел.
Буквально через секунду парень выпадает из отсека, и повисает, зацепившись ногами за что-то. Его руки и голова касаются асфальта. А так как БМП продолжает свои «стряхивающие» маневры, а ее водитель ничего не может видеть, то представитель атакующей стороны бьется головой обо все, что рядом: бордюр, стену, борт БМП.
Вот такой была одна из первых жертв этого дня.
О броню разбиваются бутылки с зажигательной смесью. БМП-536 загорается. Предвидя опасность взрыва, экипаж предпринял попытку эвакуации. Нападавшие только этого и ждут. Удерживая люки, они всячески препятствуют выходу экипажа из горящей машины. Открывшего люк механика-водителя сначала бьют по голове камнем, а потом выливают на него ведро бензина. Он загорается. Выбравшихся из машины перепуганных солдатиков избивают железными прутами, забрасывают камнями.
Предупредительные выстрелы в воздух возымели кратковременное действие. Напуганная толпа сначала метнулась от машин и остановилась.
До сих пор в ушах стоит истерический крик: «Ребята! Я в Афгане был! Это холостые! У них нет боевых патронов!».
И снова толпа, вдохновившись безнаказанностью, бросается на расправу с бойцами из БМП-536, пытающимися перебраться к товарищам в соседние боевые машины.
У меня хорошая зрительная память и сегодня, через двадцать лет, закрыв глаза, я вижу этот - «бой». Гремят выстрелы, трассирующие пули летят в сторону МИДА. Клубы дыма. Гул огня. Горят троллейбусы, горит боевая машина. Мат-перемат. Истерически крича, вокруг горящей БМП бегает еле стоящая на ногах блондинка. Кажется это та – «Бэлла Куркова».
Уже в тот момент меня ужаснула патологическая ненависть толпы к своей армии, ее солдатам и офицерам. Ударить, убить, разрушить, сжечь. А ведь это были их дети, младшие братья, может быть даже - сослуживцы…
Я думаю, объясняется это во много тем, что большинство атакующих были изрядно пьяны. Полные бутылки водки валялись здесь же, на улице. А новые ящики со спиртным постоянно подносились из ближайшего гастронома.
Многие из этих «героев», мне кажется, вообще с трудом понимали, что они делают.
Но справедливости ради, надо сказать, что истинными «героями» я считаю молодых солдат из экипажей БМП 15-го мотострелкового полка Таманской дивизии. Под натиском одуревшей толпы они, имея боевое оружие, не открыли огонь на поражение по нападавшим, имея на это полное юридическое и моральное право. Своими выстрелами в воздух они лишь старались защититься и спасти вверенную им боевую технику. Благодаря их выдержке, жертв и было всего три, а не десятки и не сотни!
Почему-то ни один из них в 20-ю годовщину событий 1991 года не был приглашен на радио или телевидение, где они дали бы свою оценку событиям той трагической ночи. На видео-шоу витийствовали «герои», рассказывавшие как они обливали БМП и солдат бензином и т.п.
«Свободное» телевидение никак не интересовало мнение и видение этих дней военнослужащими, верными присяге, честно исполнявшими свой «почетный гражданский долг», добросовестно выполнявшими приказы командиров. Их мнение никак не укладывалось в разработанную за эти годы схему, мифы «революции».
А ведь они не собирались «арестовывать Ельцина», они не собирались «стрелять в народ», но, тем не менее, стали врагами для старшего офицера Головко, бывших сержантов Советской Армии - Комаря, Кричевского, Усова и других многочисленных участников инцидента под мостом на Новом Арбате.
Любая человеческая жизнь бесценна. Но, чтобы подобное не повторилось, надо знать правду.
Погибшие защитники демократии не были малолетними и неразумными детьми. Все они знали законы СССР, пройдя службу в Советской Армии, знали армейские порядки и требования Уставов.
(Комарь Д.А., 23 года, сержант ВДВ. С мая 1987 года проходил службу в ДРА. Награждён 4 медалями, в т.ч. медалью «За боевые заслуги».
Кричевский И.М., 28 лет, младший сержант. В 1986—88 годах служил в рядах Советской Армии.
Усов В.А., 37 лет, сержант. В 1978—80 годах проходил срочную службу в береговых частях ВМФ в Калининградской области и в Белоруссии).
Комарь мало того, что незаконно проник в десантное отделение БМП, но и « вооруженный ломиком, попытался нанести удар военнослужащему. На предупреждение о возможном применении оружия он не реагировал, и автоматчик, не имея намерения поразить Комаря, произвел предупредительный выстрел».
(Из обвинительного заключения по делу ГКЧП).
В глазах молодого солдата срочной службы он был злоумышленником, угрожающим его жизни, пытающимся завладеть оружием, боеприпасами и препятствующим выполнению приказа командира.
Кстати, судебно-медицинская экспертиза установила, что смерть Комаря наступила не от выстрела, а от «черепно-мозговой травмы» от ударов о дорогу.
Пуля от предупредительного выстрела автоматчика, спровоцированного на открытие огня действиями Комаря, срикошетила от металлического люка и стала причиной смерти Усова, который также, не обращая внимания на предупредительные выстрелы, бежал за БМП.
Действия обоих совершенно не характерныы для трезвых людей.
Смерть Кричевского наступила от одиночного огнестрельного пулевого ранения в голову, в момент, когда он пытался бросить камень в сторону БМП.
Даже полностью демократизированная на тот период и запуганная СМИ Московская городская прокуратура признала действия военнослужащих правомочными.
За эти двадцать лет я стараюсь читать все, что касается августа 1991 года, а особенно эпизода под Новоарбатским мостом. И никто меня не убедит, что все это произошло «стихийно». Думаю, что, как и многие другие события тех страшных дней, этот эпизод требует глубокого и непредвзятого расследования.
Провокатор Головко, которого я даже не желаю называть офицером, должен тоже получить свое.
Да и СМИ в эти дни внесли свою долю вранья в нагнетание обстановки:
Москва /РИА/. В 00.05 21 августа около 20 бронированных машин прорвали первые баррикады на Новом Арбате и двинулись в сторону Дома правительства РСФСР». Коммерсант №34 (84) 19-26 августа 1991 г.
«…Но, увидев боевые машины пехоты, стреляющие на полном ходу трассерами, толпа в панике бросилась назад…»
«…из задних люков высунулись два автоматчика, схватили бьющегося в агонии человека за ноги и волоком повезли за БМП».
«…бригады «скорой» получили инструкцию КГБ не выезжать по вызовам к раненым защитникам баррикад, а в случае выезда – помощь раненым не оказывать и сообщать немедленно в УКГБ по Москве и Московской области, откуда за ранеными надлежит присылать вооруженную охрану».
Москва /РИА/.01.30. 21 августа. По сообщениям корреспондентов РИА с места событий, первая атака на «Белый дом» отбита.
Несколькими днями позже погибших хоронила вся Москва, оплакивая «героические» жертвы. Видимо, так и было запланировано. И они действительно были жертвами, но не защиты демократических идеалов, а хорошо спланированной кровавой провокации.
Следователь-женщина, которая вела дело, установила, что виновными в гибели людей были лишь те, кто организовал это побоище. Неудивительно, что после такого вывода ее от ведения этого дела отстранили.
Впрочем, спустя 4 месяца, 20 декабря 1991 г. постановлением прокуратуры дело было прекращено «за отсутствием признаков уголовно наказуемого деяния».
(Другим местом, где с большой степенью вероятности могла пролиться кровь, была площадь Дзержинского, теперь Лубянка. По всему видно, что расчет был на то, что чекисты, наблюдая за показным надругательством над памятником основателю советских органов госбезопасности Ф.Э.Дзержинскому, не выдержат. А это не мальчишки-срочники. Но не получилось, у сотрудников КГБ СССР хватило воли не вмешиваться. А политически для организаторов провокации как бы было интересно!).
23 августа 1991 года. Пока еще - Площадь Дзержинского
Даже сейчас, когда прошло много лет, когда впечатления немного сгладились временем, я понимаю, что вмешаться тогда в происходящее мы просто не могли: вряд ли мы безоружные смогли бы остановить пьяную толпу.
Поэтому нам ничего не оставалось, как, проехав для контроля по набережной у гостиницы «Украина», вернуться с тяжелым сердцем в Кремль и доложить обо всем Ю. С. Плеханову. В общей сложности мы были в городе около полутора часов.
Захожу в кабинет. На связи АТС-1 - Крючков. Он задает вопрос: «Вы знаете, что происходит на Смоленской площади?».
Юрий Сергеевич, явно довольный тем, что его служба лучше других осведомлена в этом вопросе, говорит: «Вот у меня здесь сидит очевидец, который только вернулся со Смоленки. Это Величко, Валерий Николаевич! Он доложит» - и передает трубку мне. Но Владимир Александрович тут же приглашает нас приехать на Лубянку, чтобы подробно доложить ему и «товарищам» о том, что я видел.
Мы так и делаем. Несемся по пустым улицам. На Лубянке за спиной Феликса Эдмундовича стоит всем известное здание с абсолютно темными окнами. Светятся только 2-3 окошка, где обычно сидят дежурные.
Не могу удержаться, чтобы не съехидничать: «Американцы, замечаю Плеханову, — наблюдая за зданием одной из спецслужб, четко определили, на каких этажах, в каких кабинетах располагаются подразделения, отвечающие за те или иные регионы и страны. Куда выходят их окна. Например, второй этаж, правое крыло — это Ближний восток. Рядом - Европа. Таким образом, наблюдатели-разведчики могли достаточно надежно определять, где готовятся важные события. Горят, например, ночью окна в отделе Ближнего Востока – жди новостей там. Другие светящиеся окна предупреждают – ждите неприятностей в Латинской Америке. А у нас - смотрите Юрий Сергеевич, как здорово: в стране, судя по тем же окнам, покой и тишина. И КГБ спит....»
— Да ладно тебе умничать, — одернул меня Плеханов, — и так настроение паршивое.
С улицы Пушечной, пройдя через приоткрытые прапорщиком железные ворота у небольшой церквушки, попадаем во внутренний двор дома 1/3. Поднимаемся на лифте в приемную Председателя КГБ.
Тишина. Полумрак. Расписываемся в журнале и нас приглашают в кабинет Владимира Александровича.
Это тоже не штаб революции. Те же тишина и полумрак. За столом Председателя с телефоном в руках сидит секретарь ЦК по обороне О. Бакланов, вдоль длинного стола прохаживается секретарь ЦК КПСС Олег Шенин, у стены сидит начальник 2-го Главного управления (контрразведки) генерал-лейтенант В.Ф. Грушко...
Из комнаты отдыха появляется Крючков, волосы растрепаны, «суворовский хохолок», на щеках следы от подушки, видимо, отдыхал.
Наконец прибыли все приглашенные. Многих знаю: заместитель Председателя генерал-лейтенант Г.Е. Агеев (с ним я знаком по штабам на Красной площади), начальник УКГБ по Москве и Московской области генерал-полковник В.М. Прилуков (его стараниями я в свое время был переведен из Воронежского управления в Москву), начальник 7 Управления КГБ СССР генерал-лейтенант Е.М.Расщепов (с ним я встречался на заседаниях Парткома КГБ), и др.
Кратко докладываю о том, что видел.
Меня спрашивают, есть ли в толпе пьяные. Отвечаю, да, буквально все. Сам видел, как водку из открытого ночного магазина тащили ящиками.
- А убитых или раненых видели? - Окровавленных - да, парня, выпавшего из заднего люка БМП, да и другого, раненного выстрелом из боевой машины. Но так, чтобы лежали убитые или раненые — не видел.
- Какие мероприятия проводятся по Комендантскому часу?
- За 1,5 часа нахождения в городе меня никто не останавливал, документы не проверял. КПП и патрулей я тоже не видел.
- Юрий Сергеевич считает Вас большим специалистом по работе с толпой. Какие Ваши предложения в связи со сложившейся ситуацией?
- Учитывая, что вокруг Дома Советов собралось огромное количество народа, людьми забиты все проходные дворы и арки домов. Много женщин, детей и стариков. Люди наблюдают за событиями с крыш и балконов. Большое число иностранцев – дипломатов (судя по номерам автомашин), корреспондентов и даже туристические автобусы с иностранцами. Неподалеку от места событий, несмотря на час ночи, некоторые ухитряются еще прогуливаться с собачками. Люди находятся в возбужденном состоянии.
Думаю, что применять бронетехнику, которую я видел в городе, нецелесообразно. Будет огромное количество жертв, причем, пострадают абсолютно ни к чему не причастные люди, попав, как это уже было, под гусеницы танков. Обзор у механика-водителя – никакой, тем более – ночью. Пока же, раз введен комендантский час, нужно силами милиции и внутренних войск освобождать улицы от глазеющих, в том числе и у Дома Советов. Но без бронетехники. А утром, с рассветом, применять при необходимости, уже силовые методы.
Во время нашего разговора на пульте у стола Крючкова вдруг громко звонит телефон. В тишине кабинета хорошо слышен истерический крик: «Вы виноваты! Вы первыми пролили кровь и будете за это отвечать!!!».
И тут всемогущий Председатель Комитета государственной безопасности СССР В.А. Крючков, опустив голову (чего до сих пор не могу ему простить), пытается объясняться: «Геннадий Эдуардович, эти машины шли по комендантскому часу, и все произошло случайно...». А Бурбулис, это был он, кричит: «Мы вам все еще припомним!»
- Крючков все продолжает оправдываться. На лицах участников совещания недоумение.
Первым возмутился Плеханов: «А кто такой Бурбулис и почему он разговаривает в таком тоне? И что вообще происходит?!».
Я тихо шепчу Юрию Сергеевичу: «Нельзя молча созерцать происходящее, надо что-то делать. Разрешите сходить к Г.И. Янаеву - у меня с ним особые отношения...».
«Сиди и помалкивай, — советует мне Плеханов, — не видишь, какие дела творятся? Если уж председатель КГБ всего СССР начинает кланяться какому-то Бурбулису, то я уж не знаю, как это и назвать...
Хотя, лучше – бери мою машину и поезжай в Кремль. Оттуда – ни шагу! Ждите команды».
2.15-2.30 - снова Кремль. Сидим в «20-й квартире», ждем команды.
О том, что готовится штурм Дома Советов, я не знал. «Альфа» тогда еще не была в нашем подчинении. Лишь иногда мы привлекали ее офицеров к охранным мероприятиям. В основном, - за рубежом.
Разговор не вяжется. Я обратил тогда внимание, на то, что один из моих коллег периодически посматривает на часы. Ночь. На часах – 3.00. Вижу, он как-то сник. Что произошло? — спрашиваю. — Да так, теперь уже все ...
Тут в кабинет заходит Плеханов. На нем лица нет.
- Ребята, у нас есть что-нибудь выпить? - ?!?
Выпить, в это время, да он же вообще и не пьет?!
Конечно, у нас есть... Находим бутылку водки, стаканы…
- Наливайте по полному!
- Ну, вот, - говорит он, - всему конец. Одним глотком выпивает стакан до дна. Мы за ним.
- Наш поезд ушел. Идите отдыхать!
Я ушел в свой кабинет, лег на диван, укрылся шинелью. В окно видны рубиновые звезды. Ночной Кремль, как всегда, прекрасен.
Последние записи штаба:
21 августа 1991 г.
17.55 - на площади Дзержинского народ расходится.
19.10 - митинг на Манежной площади закончился, люди расходятся.
19.30 - Чрезвычайное положение отменено.
Так закончилось для меня «победное шествие ГКЧП». И начался процесс расплаты.
И по поводу отношения сотрудников КГБ СССР к ГКЧП и его действиям.
Об «Альфе», которая отказалась штурмовать Дом Советов. Не было приказа – не было и отказа.
Однажды, на юбилее одного из генералов КГБ-ФСБ, своего земляка, я оказался за одним столиком с бывшим командиром «Альфы» В.Ф. Карпухиным, ельцинскими генералами - М.И. Барсуковым, Ю.В. Крапивиным.
Естественно, вспомнили 1991 год. «Обидно слышать обвинения, что якобы из-за бездействия «Альфы» ГКЧП проиграл, заявил Виктор Федорович. Но виновата не «Альфа», виноваты руководители, в частности, В.А. Крючков, у которого не хватило силы воли довести начатое дело до конца, дать, как минимум, приказ об аресте Ельцина. Мы ждали этого приказа. Ну а потом, уже не раз подставленные политиками сотрудники спецподразделения (Вильнюс, Тбилиси, Баку.., тому подтверждение), просто не хотели стать в очередной раз «козлами отпущения». Мы перестали доверять буквально всем и руководству Комитета, и ГКЧП, и Горбачеву, и Ельцину.
Хитро прищурившись, Виктор Федорович, посмотрев на меня, спросил: «А знаешь, кто виноват в распаде СССР? Ты и я!»
Моему удивлению не было предела. «Почему же мы?»
А как ты думаешь? На связи у штаба 9-ки сколько было бойцов? 27 бригада спецназа, Кремлевский полк. Это не считая собственных сотрудников. У меня была «Альфа» и приданные силы. Если бы мы, взяв на себя ответственность, дали бы команду на штурм, вряд ли ельцинисты что-либо могли нам противопоставить. Ну а победителей не судят! А у нас кишка оказалась тонка. Затюканные чинопочитанием и субординацией, так мы и про….. Великую державу!»
Я не назову ни одного сотрудника КГБ СССР (из своего окружения), который бы сомневался в необходимости ГКЧП, необходимости наведения порядка в стране, сохранения СССР.
Естественно, что среди огромного коллектива КГБ, состоявшего из 400 тысяч сотрудников (вместе с пограничниками), по теории вероятности должны были быть и, видимо, были инакомыслящие. Ведь удалось же Указом Ельцина за короткий срок сформировать в ноябре 1991 года из чекистов российскую спецслужбу - Агентство федеральной безопасности РСФСР (АФБ РСФСР). И не только центральный аппарат и областные управления, но и агентства федеральной безопасности союзных и республик.
Правда, позднее, в разговоре со мной заместитель генерального директора Агентства генерал-лейтенант В.А. Поделякин заверял, что АФБ формировалось не по идеологическому принципу «чекисты-ельцинисты». И он, и В.В. Иваненко пошли на это потому, что хотели спасти спецслужбу КГБ СССР от расформирования, стремились сохранить кадры. Возможно, это и так. Да и командовали АФБ они недолго. Менее чем через два месяца после кратковременного существования Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР, когда вновь было восстановлено АФБ (теперь уже РФ) - Российской федерации, руководителем спецслужбы был назначен В.П. Баранников, а заместителями - С.В. Степашин и небезызвестный борец с «чекизмом» - Е.В. Савостьянов.
Но вернемся все же к августу 1991. В течение всех трех дней телефоны в штабе не умолкали. Звонили по ВЧ, по оперсвязи, по междугородному и городскому телефонам со всего Союза: «Ребята, чего вы ждете? Надо арестовать Ельцина, разогнать «демократов»! (В выражениях коллеги не стеснялись.)
Не менее боевой настрой был у военнослужащих 27-ой бригады спецназа КГБ, штаб которой располагался в соседнем кабинете. Его офицеры неоднократно заходили к нам и спрашивали: «Чего ждем? Не пора ли ?». Имелось в виду, не пора ли использовать силы бригады для наведения порядка в столице.
Показательный факт: из многочисленного состава Службы охраны к «демократам» в Дом Советов перебежал всего лишь один человек.
И в завершение.
19 августа 2011 года 5 каналом был проведен опрос зрителей: «Что бы вы делали, если бы сегодня вернуться в те августовские дни 1991 года?». 82, 2% респондентов заявили, что поддержали бы ГКЧП.
Как мы видим, оценка тех событий серьезно меняется. То ли еще будет!
Страницы из книги В.Н.Величко « От Лубянки до Кремля».
апреля, 
