Двадцать пять лет назад, в 1983 году, ушел из жизни генерал-майор Николай Иванович Зубатенко. замечательный человек, блестящий организатор и руководитель контрразведки КГБ УССР, верный сын Украины, Кавалер ордена Боевого Красного Знамени, четырех орденов Красной Звезды, Почетный сотрудник государственной безопасности.
Все, кто когда-либо сталкивался – даже накоротке, случайно – или имел с ним служебные контакты, работал под его началом, навсегда запоминал этого человека, имя которого лишь спустя десятилетия стало известно общественности. Ранее генерал упоминался в ряде публикаций о чекистской работе под вымышленным именем. Знали его только те, кто был посвящен в деятельность контрразведки. Легендарный чекист, считавший первостепенной задачей контрразведчика сделать все возможное, применить и использовать все средства, чтобы избежать кровопролития, уничтожения своего противника. Самое главное – взять его живым. Работать с захваченным врагом упорно и терпеливо. Переубедить, склонить на свою сторону. Ликвидировать врага, даже сопротивляющегося, значительно легче, чем взять его живым, а затем использовать в своей работе, выполняя необходимые оперативные задачи. Он всегда учил подчиненных уделять максимум человеческого внимания попавшим в руки госбезопасности врагам Советской власти, вчерашним участникам вооруженного оуновского подполья, и строго контролировал свои указания.
Особое значение Зубатенко придавал захвату живыми прежде всего лидеров ОУН. Говорил, что обезвреживание, нейтрализация командной верхушки подполья неизбежно ведет к ослаблению и последующему распаду низших, подчиненных звеньев Организации. Он считал и неоднократно это подчеркивал – живой враг, прежде всего руководитель, командир любого оуновского уровня в тюрьме или лагере, даже отказавшись сотрудничать с госбезопасностью, и с оперативной, и с человеческой точки зрения намного важнее, значимее в оперативном и политическом смысле погибшего в бою или расстрелянного – даже по справедливому и законному приговору суда. Потому что принявший смерть от врагов своих превращается в мученика, погибшего за идею, становится знаменем движения.
Вместе с другими товарищами Зубатенко был против ликвидации Степана Бандеры в октябре 1959 года. «Слишком поздно, мы упустили время, - говорил он. – Следовало убрать его на несколько лет раньше, когда он как политическая фигура, с которой еще как-то считались американцы, представлял для нас опасность как лидер ОУН. В последние годы американцы уже перестали интересоваться Бандерой. Он практически сошел с политической сцены. Разложился и потерял авторитет как «вождь» ОУН. Ликвидация его в сложившейся ситуации в оуновских центрах, в украинской эмигрантской среде будет способствовать консолидации враждебных нам сил, превратить этот политический труп в святого мученика, будет способствовать оживлению бандеровщины…»
Генерал располагал полной информацией об обстановке в мюнхенских центрах ОУН, об их руководителях, которым была безразлична судьба и гибель последних повстанцев. Эти могикане еще на что-то надеялись, рассчитывали на помощь Запада. Лидеров ОУН, оказавшихся волею судеб на Западе и мнивших себя руководителями подпольного движения в Западной Украине, интересовал только один вопрос: получение материальной помощи, денег, прежде всего, от своих хозяев – американской и английской разведок. Агонировавшее оуновское подполье их вообще не интересовало. В нем оставалось совсем немного все еще действовавших на территории Западной Украины повстанцев, упорно игнорирующих многократные предложения Советской власти сложить оружие.
Генерал всегда по достоинству оценивал противника и с внутренним пониманием относился к тем, кто искренне верил в национальную идею и борьбу за нее до конца. Кто не расстался с оружием, предпочитая смерть в бою выходу с повинной, оставаясь до конца верными идее Декалога: «Або здобудемо Самостiйну Украину, або загинемо за неi!»* Среди лидеров ОУН таковых было немного. Поэтому Николай Иванович, как и руководство госбезопасности Украины, считал, что если бы нам удалось «сломать» таких людей, привнести в их сознание нашу правду, это стало бы большой победой. И оперативная, и политическая польза была бы в этом случае огромной. Ради этого стоило не считаться ни со средствами, ни со временем.
Он совершенно по разному относился к трагически гибнущим остаткам повстанцев, и к тем, кто припеваючи жил в далеком Мюнхене, изображая из себя героев «борьбы за независимость самостийной» Украины. Он пытался понять этих людей, смысл их изначально бесцельной, безнадежной и проигранной кровавой схватки. При этом он делил их на две категории. К первой он относил тех, кто своими кровавыми делами закрепил за собой репутацию палача и не мог рассчитывать на снисхождение Советской власти.
Ко второй генерал причислял, прежде всего, вчерашних сельских хлопцев и девчат, которые в опытных руках оуновских командиров и идеологов становились на сторону бандеровского движения по малограмотности, необразованности. Да и чего греха таить – довольно заметную роль сыграли в их заблуждениях и наши собственные ошибки, особенно при проведении на селе ряда мероприятий, вызывавших сопротивление или недовольство сельского люда.
Красивой мужской породы был генерал Зубатенко. И внешне, и внутренне. Высокий, плотно сбитый. Широкий размах богатырских плеч. Крепкая и уверенная походка. Медлительный в движениях и речи, он всегда спокойно и ровно разговаривал, не повышая голоса и не меняя тональности. Мысли излагал четко, ёмко, кратко и понятно. Никогда не раздражался. Если что-то могло его взволновать, обеспокоить (а это часто случалось в нашей сумасшедшей работе), движения и речь его при такой ситуации становились еще более размеренными.
Помню, с каким любопытством и вниманием рассматривал его наш «бесценный» и сверхсекретный арестант, последний руководитель вооруженного подполья в Западной Украине полковник УПА Васыль Коваль-Лемиш, он же Василий Степанович Кук. Понимал Лемиш, с кем разговаривает, и отдавал этим беседам должное. На равных вели разговор…
Генерал мог просчитывать свои действия на много ходов вперед. Почти всегда они были безошибочны. Осторожный в выводах и решениях, как и подобает чекисту-руководителю, он сказал как-то: «Чекист, как и сапер, не имеет права на ошибку», - сказал как-то.
Вспоминаю, как в середине семидесятых виделся у себя дома с Николаем Ивановичем, приезжавшим в Москву по служебным делам. Отношения наши еще с киевских времен были дружеские, встречались семьями. Всегда говорили о Киеве, товарищах по работе, и обязательно затрагивали оуновскую тематику. Много разговоров было у нас о тяжелом для чекистов Украины лихом послевоенном времени. Я в таких разговорах всегда сетовал на неудачную, как казалось мне, оперативную судьбу. Мне было жаль, что я слишком поздно начал работать в органах госбезопасности. Надо было приобщиться к этому раньше, хотя бы на пару лет: бандоуновское подполье к моему приходу на службу уже не представляло серьезной опасности. Почти все главари были ликвидированы или захвачены. В ходе одной из таких встреч и разговоров на эту тему Николай Иванович посмотрел на меня и неожиданно сказал:
– А я считаю, тебе повезло больше, чем моему поколению. Конечно, всех война по-разному коснулась. Кому больше, кому меньше от них досталось. Если бы ты захватил те послевоенные годы по полной, как мы, когда в Западной Украине бои шли беспрерывные, то ведь убить или покалечить тебя могли очень даже просто. Сам знаешь, так что радуйся. Тебе повезло больше, чем нам. Ты разведчиком стал. Это сложнее и ответственнее. У тебя сейчас работа интересная и перспективная.
Рассказал однажды генерал, как был у Берии на докладе.
– Берия в деталях знал наши оперативные игры и обсуждал их на равных с докладчиками. Опытный был руководитель, – вспоминал Николай Иванович. – Хорошо знал нашу работу. Профессионал. Всегда уходили от него удовлетворенными и докладом, и замечаниями, и советами. Было у него чему поучиться. Дважды я с ним встречался. И каждый раз он приглашал меня на обед. Хватило у меня ума, найти такую форму отказа, чтобы не обидеть министра.
Спросил я как-то генерала, почему бы ему не перебраться в Москву, где его хорошо знают, уважают, ценят. Здесь в Москве, убеждал его я, объемнее и интереснее работа.
– А зачем? – он ответил с удивлением. – Ты же знаешь, как я люблю Киев, Украину, народ свой. В Москве для меня многое чужое в человеческом плане. Отношения друг с другом суше, официальнее. Я на Украине лучше себя чувствую. Здесь все родное, свое, близкое мне. Тут дом мой, родина моя…
Он родился в год Октябрьской революции недалеко от Донецка. Родители были учителями в сельской школе. Рано потерял отца. Времена гражданской войны, разрухи и бандитизма были настолько тяжелыми и голодными, что матери пришлось бросить учительство и заняться сельским хозяйством. Детей бы иначе не прокормила. Так и осталась на земле до старости. Один из старших братьев пропал без вести в Великую Отечественную. Второй вернулся с войны калекой. У двух сестер – своя жизнь, свои заботы, семьи. Генерал мальчишкой учился только на «отлично» и в 16 лет стал студентом металлургического техникума в Мариуполе. Работал техником-прокатчиком на заводе-гиганте в Днепропетровске. В 1939 призвали Николая Ивановича в Красную армию. Определили в войска НКВД, считавшиеся элитными. Тогда и с Москвой познакомился: учился в школе младшего начальствующего состава войск НКВД. В 1941 старшина роты мотострелкового полка истребительной дивизии внутренних войск НКВД Зубатенко воевал с немцами, защищая Москву. Потом Юго-Западный фронт… Повезло, остался живым…
В 1944-м, после краткосрочных курсов для оперсостава, был направлен на оперативную работу в Белоруссию. Вот там-то и пришлось ему впервые столкнуться с украинскими националистами, действовавшими с весны 1942 года на территории Белоруссии в составе 201-го полицейского батальона СС. В этом карательном батальоне командиром одной из рот был Роман Шухевич, возглавивший позже УПА под оуновским псевдонимом «Тарас Чупринка». За уничтожение партизанских деревень и бои с советскими партизанами в Белоруссии немцы наградили его «Железным крестом».
Объявившийся позже на территории Западной Украины генерал-хорунжий УПА Тарас Чупринка, он же Роман Шухевич, организует подчиненных ему повстанцев в хорошо вооруженные оуновские отряды, которые пытаются блокировать действовавших в тех же районах советских партизан, они осуществляют массовые диверсии в тылу Красной армии.
Орудовавшие в районах Полесья* вооруженные отряды бандеровцев систематически выходили на территорию Белоруссии, в те ее районы, которые до 1939 года принадлежали Польше. В этой части Белоруссии оуновцы имели отдельных сочуствующих, которые снабжали украинских «повстанцев» продовольствием, давали им кров. Однако попытки оуновского подполья привлечь население этих районов к организованному сопротивлению Советской власти закончились неудачей. Советские контрразведчики поставили надежный заслон этим поползновениям, к тому же подавляющая часть населения данных районов была на стороне Советской власти.
Вскоре командование направило Николая Ивановича на укрепление местных органов госбезопасности в Западную Украину. Самое тяжелое время борьбы с бандоуновским движением пришлось на долю молодого контрразведчика.
Руководители оуновского подполья имели за плечами хорошую школу партизанской войны, умело использовали местные условия. Непросто было выкорчевывать бандеровщину в Западной Украине. Лидеры подполья беспрерывно меняли тактику борьбы с Советской властью, приспосабливаясь каждый раз под меняющуюся ситуацию, ловко использовали политическую мимикрию. Уже в конце 40-х члены ОУН получили указание уйти в глубокое подполье, временно притаиться. Им была поставлена задача проникать в советские и партийные органы, администрацию, милицию и даже в госбезопасность. На каждый удар советской контрразведки оуновцы отвечали применением новых форм и методов сопротивления. Приобретенный опыт борьбы с ОУН в Западной Украине пригодился будущему генералу в организации работы по проникновению нашей агентуры в зарубежные центры, – в американские и английские спецслужбы.
К сожалению, и сегодня не могу назвать имя одного из крупных руководителей подполья, попавшего в руки советской контрразведки… Назовем его условно «Г.». Долго гонялись за ним чекисты. Вышли, наконец, на место его временного укрытия. После короткого боя находившиеся вместе с ним в хате боевики были уничтожены. На предложение сдаться главарь отвечал огнем, отбивался гранатами. Он, однако, был нужен нам живым. Николай Иванович дал команду вести исключительно отвлекающий огонь, чтобы оуновец расстрелял свой боезапас. Вскоре стрельба из хаты прекратилась, и в дверном проеме показался человек с двумя пистолетами в руках. Он прицельно стрелял по контрразведчикам, сознательно вызывая огонь на себя, имея намерение погибнуть в бою. Все правильно рассчитал Зубатенко. Не успел вожак уйти из жизни героем. Пулеметная очередь перебила ноги, и он без сознания рухнул на землю…
За организованным и старательным лечением бандеровца Николай Иванович следил лично. Привлекли лучших хирургов. Было проведено несколько сложных операций, в том числе врачами, специально вызванными из Москвы. Николай Иванович в первые дни лечения бывал у больного, часами сидел у его постели. О жизни говорили. Вожак был образованным, интеллигентным человеком. Привлечь умного врага на свою сторону – тут необходимо особое мастерство.
Долго продолжалось идеологическое противостояние. Нет, он практически остался на позициях украинского националиста. Его убедили в другом. В борьбе за призрачную «самостийную и незалежную» погибли тысячи людей. Сотни тысяч оторваны от своей родины, родных земель и находятся в лагерях или на спецпоселении. Если он считает себя истинным патриотом Украины, пусть поможет несчастным вернуться на родину. Ему предлагается программа борьбы за свой народ в условиях сложившейся и исторически закрепленной временем украинской государственности. Существует Советская Украина, и ОУН бессильна изменить ход истории. Надо спасать жизни людей, это святая обязанность любого украинца во имя интересов нации.
Его ознакомили с некоторой информацией наших надежных источников в оуновских зарубежных центрах. Не о судьбе гибнущего подполья думали зарубежные лидеры ОУН, а только о своей выгоде, своем благополучии… Ему доказали это документально. Он убедился, что это не фальшивка, сфабрикованная госбезопасностью… И он, наконец, сдался. Попросил только об одном: его бывшие руководители по подполью и друзья, подчиненные никогда не должны узнать о его сотрудничестве с госбезопасностью. Для всех, кто знал по подполью, он должен умереть. Навсегда. Он пожелал взять имя другого человека и начать новую жизнь… Все предъявленные нам условия были выполнены. В последующем наш пленник оказал большую помощь органам госбезопасности, облегчил участь многих участников подполья…
Под стать Генералу была и его жена – Ольга Макаровна. Такая же принципиальная и честная. Она долгие годы работала в различных комиссиях при партийных и советских органах власти. Делала все, от нее зависящее, чтобы помочь людям. Не боялась ради дела вступать в конфликты с начальством. Люди помнят ее смелые выступления в их защиту.
Ольга, как могла, обеспечивала тылы мужа. Знала: у него тяжелая, сложная, опасная работа. Изматывающие командировки, ночные рабочие бдения, и колоссальнейшая ответственность за людей.
апреля, 
